Триптих откровения - Юрий Андреевич Бацуев
«Больше я не ходил на встречу с ней. И лишь однажды, находясь в буфете вокзала среди нашей компании рядом с известной тебе Валей Осипенко — выпускницей Казахского горного института, я увидел её, свою недавнюю незнакомку. Она вошла, и мы встретились взглядами. Она чуть заметно усмехнулась, а я отвёл глаза…
— Только знаешь, Юрец, прошу тебя, не требуй, чтобы я показал тебе её. Пусть моя исповедь останется между нами».
… А осенью того года Пиринского призвали в армию.
* * *
Прошло двадцать пять лет. Я приехал в Москву в учебный центр Министерства геологии. Перед этим я два года работал в Кызылкумах на одном из объектов грандиозного проекта по переброске части стока сибирских рек на юг страны. Аральское море катастрофически мелело и его намечалось спасти за счёт полноводных рек Сибири. Проектные исследования проводились по особой методике, которую ответственные исполнители (а я был одним из них) обязаны были освоить в институте повышения квалификации, чтобы по завершении работ можно было сделать объективный прогноз изменения природных условий.
Учебный центр находился в подмосковном посёлке, расположенном на окраине леса. Научные работники, проживая здесь, вдыхали чистый лесной воздух и в свободное время буквально в нескольких метрах от дома собирали грибы.
Стояла прекрасная сентябрьская погода. Багряные цветы осени — листья — яркими красками рассвечивали кроны деревьев, а те, что падали вниз, шуршали под ногами, умиротворяя тишину. Вот-вот начнутся заморозки, и тогда опавшие листья в полуденную оттепель будут назойливо липнуть к обуви, напоминая о неотвратном наступлении зимы. Именно в такое время, когда у геологов сворачиваются полевые работы, начинаются занятия в институте повышения квалификации.
В номерах гостиницы курсанты размещалось по три человека. Я был приятно удивлён и рад, что в номере со мной оказался Сергей Червонных — начальник съёмочного отряда из Кызылординской экспедиции. Восемь лет назад, когда я занимался поисками водоисточников термальных и солёных вод на территории Казахстана для определения в них редких элементов, мне довелось непосредственно поработать с Сергеем. Десять дней он сопровождал меня, и мы колесили по Приаральской пустыне, отбирая пробы воды из ранее пробуренных скважин. Песчаные барханы господствовали в царстве безмолвия. И каждый массив песка был серьёзным препятствием на нашем пути. То и дело приходилось выпрыгивать из кузова и лезть с лопатой под осевшие в песок колёса. Редкие поросли саксаула были единственным вспомогательным средством в нашей борьбе с песком. Трудности сблизили нас. С Сергеем легко было работать. Человек дела, он не назойлив и в то же время очень покладист. Помню, надо было попасть в урочище Аккыр, до него было не близкое расстояние. Другой бы хитрил и отговаривался, а Сергей не из таких, если надо — пожалуйста, чего бы это не стоило. А ведь ехали километров сто по пескам и бездорожью практически из-за одной скважины. Нравилась мне в нём смелость в ориентации на совершенно незнакомой местности. Общее нужное направление в пути и оптимизм — вот его побудители. Раз пятнадцать застревали в песках — научились, в конце концов, выбираться. Жара, ливни и, самое отвратное — гнус, изнуряли нас, но одержимость гнала вперёд…
Прошло два дня занятий, а третий сожитель в номере не появлялся. Мы уже подумали, что будем жить вдвоём, как вдруг в субботу в послеобеденное время буквально вваливается к нам уверенный в себе человек и говорит: «Моё почтение, коллеги! Я буду проживать в этом номере, — а, увидев пустующую кровать у двери, добавил: — это, конечно, моё ложе, ведь я опоздал, а значит, и место моё, как говорится на тюремном жаргоне, у параши!»
Одет наш «коллега» был довольно прилично. На нём была тёмно-коричневая кожаная куртка. По цвету ей была и кепка, тоже кожаная, напоминавшая перевёрнутую плоскодонную лодку. Под махеровым пуловером выделялся кремовый галстук, затянутый на шее не до конца — верхняя пуговица рубашки, казалось, сознательно была расстегнута.
Бросив на кровать саквояж, он произнёс: — Настало время знакомиться, я из Одессы, имя моё Александр…
— Дальше можешь не продолжать, — перебил его я. — Ты — Сашка Веприцкий, не так ли? Я узнал тебя, несмотря на то, что прошло очень даже не мало лет. И видеть тебя безумно рад,
«Коллега» резко развернулся, и его насмешливый взор окинул меня.
— Юрец, ты что ли?! — воскликнул он и шагнул навстречу. Мы обнялись.
— А я, как чувствовал, — продолжил он, — что произойдёт что-то знаменательное, и прихватил с собой бутылку коньяка. Сейчас мы её раскупорим и выпьем за встречу с юностью, — и, доставая из сумки молдавский коньяк, тихо добавил: — Однако, как это было давно?..
— Саша, знакомься, — произнёс я, — это Сергей Червонных, он из Кызылорды. Мы работаем на одном проекте по переброске сибирских рек в Аральское море. Только мой объект простирается на юг от Сыр-Дарьи, а его на север.
— Очень приятно, — ответил Александр, пожал машинально руку Сергею и продолжил мысль: — А, помнишь, Юрец, как мы сдвигали столы в буфете на вокзале, и пили «на спор» жигулёвское пиво?
— Помню, помню, Санёк, как же. И тебя помню как «Пиринского» за пристрастие к болгарским сигаретам. Кстати, как твоё отчество, ведь ты с виду теперь такой солидный?
В самом деле, куда исчезли юношеская худоба и угловатость того парня? Перед нами предстал импозантный интеллигентный мужчина, в голосе которого чувствовалась уверенная интонация. А узнал я его только благодаря своей «памяти на лица».
— Сильвестрович — моё отчество. Только к чему это? Пусть будет так, как было. Ты для меня Юрец, а я дли тебя Сашка Пиринский. Хоть так окунёмся в прошлое.
Тут мы с Серёжей вытащили из тумбочки свой не хитрый провиант, и началось застолье…
— Саша, а ведь я тоже служил в армии, — поведал я о себе. — Только тебя призвали сразу, а мне давали отсрочку до тех пор, пока я не женился. А как только это произошло, через два месяца меня, молодожёна, и забрали. Служил в Московском военном округе в танковых войсках. А ты куда попал?
— Я служил в войсках МВД на Украине.
— Надо же? — удивился я, — я-то молил бога, чтобы забрали хоть куда, только не в МВД.
— Это почему же?
— Предвзятость была. Не хотел охранять заключённых: почему-то казалось, что могу там совершить непоправимую оплошность — довериться зеку и залететь по наивной простоте в какую-нибудь страшную историю.
— Да нет, Юрец, особо бояться нечего, если ты контролируешь себя. А потом, я ведь не заключённых конвоировал, а так, на складском объекте в карауле стоял. Служба прошла относительно спокойно. Только тоска была
