Эшелоны жизни - Арий Александрович Днепровский
— Разрешите привлечь к работе по описанию экспонатов выставки студентов сельхозучилища, — попросил Осадчий. Тогда-то и стали его помощниками Цюрупа, Гудзь, Свирский, Парамонов.
Осадчему нравились молодые энтузиасты, особенно Цюрупа. Хотя и был он моложе учителя на четыре года, они подружились. Тихон Иванович позвал Александра домой, дал почитать ему «Коммунистический манифест». Возвращая брошюру, Александр восторженно сказал:
— Это для меня целое открытие. Нет ли у Вас еще чего-нибудь такого?
Осадчий достал другую книжку.
— Вот политэкономия Милля с очень интересными примечаниями Чернышевского, который разоблачает буржуазный характер мышления Милля. Карл Маркс высоко оценил работу Чернышевского. Почитайте.
Когда же Тихон Иванович убедился, что его ученик усвоил политэкономию, принес ему «Капитал» Карла Маркса, переведенный на русский язык. И надписал на титуле: «Задача гражданина и борца заключается в служении обездоленным и бесправным классам — рабочим и беднейшему крестьянству. Этой идее следует отдать все силы и даже жизнь».
Александр прятал книгу в таком надежном месте, что никакие жандармы во время обысков не могли бы ее обнаружить. Эту книгу пронес он через всю свою жизнь. И через тридцать пять лет, когда Цюрупа занимал высокие государственные посты, был заместителем Ленина, Тихон Иванович Осадчий пришел к нему в кремлевскую квартиру и увидел подаренную им книгу на письменном столе Цюрупы. Александр Дмитриевич взволнованно сказал:
— Ваш великий завет, Тихон Иванович, я выполняю, насколько позволяют силы…
Тихон Осадчий рассказывал молодежи о положении крестьянских хозяйств губернии, делал обзоры марксистской литературы.
Студенты стали собираться на квартире Осадчего. Читали «Капитал» К. Маркса, обсуждали прочитанное, спорили.
После четырех лет пребывания в сибирской ссылке, во второй половине 1891 года приехал в Херсон профессиональный революционер Н. П. Козеренко. Из подготовленных Осадчим студентов он создал первый в городе марксистский кружок, в который вошли студенты сельскохозяйственного училища. Цюрупа, Гудзь, другие товарищи стали создавать революционные кружки и в других учебных заведениях.
Тогда уже в училище выходил рукописный литературно-просветительный журнал. Он пропагандировал марксизм, классовую борьбу с той поры, как его редактором стал Александр. Студенты назвали журнал «Пробуждение», считая, что его цель — пробуждать народ, звать на борьбу за свободу, за лучшую жизнь.
Быстро промчались годы учебы. Последний курс. Полагалось проходить практику. Александра направили в поместье Скадовских. Помещик обрадовался: дешевая рабочая сила! С раннего утра, как только занималась заря, отправлялся Цюрупа в поле.
Часто видел он, как скачет по полям на лошади сестра помещика Ольга Львовна.
Однажды она заговорила с Александром, попросила:
— Вы бы помогли мне в одном деле. Я отвела помещение для народной аудитории, для просвещения крестьян устраиваю читки литературы…
Цюрупа проникся уважением к Ольге Львовне, обещал помочь.
К Александру в Белозерку часто заходили его друзья. Однажды Ольга Львовна застала их за варкой светло-желтой массы.
— Что это? Вы сами себе обед готовите? — спросила.
— Только что приходил сторож, и мы уже объяснили ему, что варим кисель, — услышала в ответ. — Сказали, что, когда остынет, приятно будет попить.
— Так я и поверю вам. Напрасно скрываете от меня, — укоризненно продолжала она. — Может, именно я была бы вам полезна. Я ведь часто задумываюсь над крестьянской жизнью, — искренне сказала Ольга Львовна.
Цюрупе показалось, что была доля правды в ее словах. Да, хозяин имения — властный и жадный к наживе, а сестра его… Что ж, разве не бывает так, что и богатый человек, живущий в достатке, при виде окружающего бесправия проникается сочувствием к угнетенным, становится на путь революционной борьбы. Мало ли подобных примеров?
Они не стали скрывать, что готовят смесь желатина с глицерином для самодельного гектографа.
— Надеюсь, все это останется между нами? — сказал кто-то из студентов, указывая на самодельный станок.
— Конечно! — воскликнула Ольга Львовна. — Можете мне верить. Убедитесь, что я вам не враг.
Эти слова пришли на память Александру, когда стало известно об арестах в других городах. И он с разрешения Ольги Львовны отнес два тюка в Белозерку, в усадьбу помещика Скадовского. Кто догадается искать нелегальщину у самого предводителя дворянства?
Херсонские обыватели шепотом, озираясь, передавали друг другу страшную новость: в городе раскрыта подпольная организация! Не где-нибудь в Петербурге или в Москве, а в их тихом городе. Какие-то юнцы осмелились протестовать против раз навсегда установленного порядка, выступать против начальства, низвергать устои! А во главе преступников — студент Александр Цюрупа!
Впрочем, уже в день ареста Цюрупа перестал быть студентом. Жандарм сообщил директору училища об аресте и передал записку помещика Скадовского. Директор заверил жандарма, что примет экстренные меры. В тот же день он созвал педагогический совет.
— Некоторые наши студенты арестованы как политические преступники. Надо смыть это пятно с нашего училища! Прежде всего речь идет об Александре Цюрупе. Предлагаю исключить его из числа студентов.
Директор обвел тяжелым взглядом присутствующих, как бы предупреждая: не вздумайте возражать!
Ему никто и не возражал. Тут же последовал звонок полковнику Тампофольскому об исключении бунтовщика из училища.
Живому по натуре, деятельному и решительному Александру нелегко было переносить заключение, терпеть унизительные допросы, издевательства надсмотрщиков, однако он все выносил стоически и поддерживал товарищей.
Как ни старался полковник Тампофольский, крупного дела из этого ареста студентов создать не удалось, хотя следствие тянулось целый год. Закончив его, жандармы направили пространный доклад в департамент полиции. Последовало высочайшее повеление: Козеренко, возглавлявшего кружок, подвергнуть одиночному заключению на один год, затем выслать на три года в Вологодскую губернию. Цюрупу, Свирского, Парамонова, Гудзя, Заикина после отсидки в тюрьме подвергнуть гласному надзору полиции на два года.
Жандармский полковник накануне освобождения вызвал Александра Цюрупу к себе, предупредил еще раз:
— Никакой политики! На этот раз вы счастливо отделались, но, если попадетесь еще раз с подобными «Пробуждениями», пеняйте на себя. Сибири вам не избежать.
Звякнула в последний раз железная узорчатая калитка высокой тюремной ограды. Похудевший, стриженый, в измятой одежде, пошел Александр по улицам города. Но шел он не пригнувшись, не тайком, а с достоинством, с гордо поднятой головой. В чем его вина? Лишь в том, что борется за лучшую жизнь. Пускай чувствуют себя виноватыми те, кто преследует его за свободолюбивые убеждения!
Мать, братья и сестры кинулись навстречу. Обняв сына, Александра Николаевна спросила:
— Значит, выпустили совсем? Ты свободен?
— Не совсем, — ответил Цюрупа. — Два года особого надзора полиции, так что будут следить за
