Эшелоны жизни - Арий Александрович Днепровский
Он не сказал ей, что было в тюках. Она и не спрашивала. Ей было приятно, что молодежь доверяет ей.
А теперь Ольга Львовна чувствовала себя очень неудобно: как неосторожно она проболталась. Может быть, просто испугалась, что при обыске эти тюки будут найдены? Ведь если в них что-нибудь этакое окажется, как она посмотрит в глаза брату, да и что будет с ней?
Ротмистр не ожидал, что его добыча окажется такой обильной. В тюках, которые дала ему Скадовская, были печатные экземпляры книг «Социализм и политическая борьба» Плеханова, «В защиту правды. Речь Либкнехта», гектографические экземпляры сочинения Ф. Энгельса «Социализм в Германии», тетрадь с надписью «К молодежи. П. Лавров». А главное — девятнадцать тетрадей рукописных журналов, издаваемых учениками Херсонского земского сельскохозяйственного училища, под названиями «Пробуждение», «Наблюдатель», «Зорька», «Злоба дня».
Так Ольга Львовна, сама того не ведая, выдала полиции революционный кружок, существовавший в Херсоне.
Студентов арестовали, препроводили в тюрьму. Началось следствие. У Ольги Львовны жандармы взяли подписку о временном невыезде за пределы губернии.
Узнав о скандале, разразившемся в его семействе, предводитель дворянства помещик Скадовский написал директору сельскохозяйственного училища: «Покорнейше прошу Вас… сообщить господину Цюрупе, что он от всяких отношений ко мне, как практикант, освобожден и по освобождении от ареста не имеет надобности являться в Белозерку».
— Цюрупу на допрос! — услышал Александр голос надзирателя. Тот повел его темными коридорами. Ввиду важности дела полковник Тампофольский решил сам допросить строптивых студентов. В мрачной комнатушке с зарешеченными окнами, привинченной к полу мебелью он усадил подследственного на табурет напротив себя и спросил:
— Признаете ли вы себя виновным в том, что занимались революционной пропагандой, имели цель свержение существующего строя? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, подумайте о вашем будущем, о родных…
— Нет, не признаю, — сказал Александр.
— Чем вы занимались, когда собирались вместе?
— Чем занимаются студенты? Готовили задания, писали лекции. Я играл в оркестре, был у нас драматический кружок…
— Это все я знаю. А редактором вы не были?
— Редактором? Чего?
— Вот этих рукописных журналов. Я имел честь ознакомиться с некоторыми вашими статьями, вы назвали свой журнал «Пробуждение». Кого вы собрались будить? Нас? Но мы не спим, в этом вы теперь убедились.
Цюрупа промолчал. Кого хотели будить студенты? Самих себя, народ! Но смысла нет говорить об этом с жандармом.
Жандарм взял в руки один из журналов, прочел: «Вы ради удовлетворения своих прихотей ни перед чем не останавливаетесь, ничто вас не в состоянии удержать от грабежа. Вы на трупах братьев строите для себя дворцы, у вас не станет поперек горла кусок хлеба, отнятый у забитого, бессильного перед вами труженика… Нет для вас пощады, нет и достойной кары…» Ваша статья?
— Моя, — с гордостью сказал Цюрупа.
— К кому вы обращаетесь? Кто это «вы»?
— Это вы, — сказал Цюрупа.
— Я? Это для меня нет пощады? — привстал полковник. — Да знаете ли вы, что полагается за такие слова? По крайней мере ссылка в Сибирь, молодой человек! А то и каторга, да-с!
Александр не стал отрицать, что он писал статьи и в других номерах журнала, что одно время редактировал журнал, но категорически отказался назвать хоть одну фамилию других участников кружка.
— Вы создали библиотечку запрещенных изданий и раздавали книжки студентам, — настаивал Тампофольский.
— Никакой библиотечки я не создавал.
— Есть у вас в Харькове такой дружок Заикин?
— Его знает весь Херсон, это студент ветеринарного института, учится в Харькове…
— Нам известно, что именно Заикин переслал вам привезенные из-за границы работу Энгельса «Социализм в Германии», книгу Плеханова «Социализм и политическая борьба»…
— Это вам известно, а мне нет. Может, дадите почитать эти книжки? Скучно без дела сидеть в камере, — сказал Цюрупа.
— Издеваетесь, молодой человек? Собственно, мы в ваших показаниях не нуждаемся, у нас достаточно фактов для суда над вами и вашими единомышленниками.
— Если не нуждаетесь, зачем же этот допрос?
— Чтобы вы раскаялись, за признание полагается половина наказания. Кстати, Заикина мы тоже арестовали.
Ничего толком не добившись, жандарм отправил Александра в камеру.
Из тюремного окна Александр видел не только часового на вышке, стену да кусочек неба. Он мог наблюдать небольшую часть Турецкого вала, где муштровали новобранцев, где дети играли в разбойников. Однажды он услышал знакомые голоса:
— Гуси, гуси, до дому!
— Чого?
— Вовк за горою!
Так и он играл в детстве. Сейчас эту игру затеяли его братья и сестрички. Часовой погрозил им с вышки, но они не успокоились, пока не увидели в одном из окон тюрьмы его лицо, прижатое к решетке. Цюрупа помахал рукой: мол, вижу вас, спасибо! Это посещение обрадовало его: помнят, думают о нем, ждут! Что бы ни было — родные с ним! На него нахлынули воспоминания…
Александр вспомнил маленький городок Алешки, где родился. Расположен он был в Таврических плавнях и песках, на берегу заросшей камышом реки Конки, одного из притоков Днепра. Осенью городок был сер и грязен, зато весной и летом утопал в абрикосовых и вишневых садах. Дом мещанина Вагинова, в котором жила семья Цюрупы, стоял в узком кривом переулке. Семья была большая. Шестерых сыновей и двух дочерей вскормила и вырастила Александра Николаевна Цюрупа. Нелегкие заботы легли на ее плечи: содержать такую ораву было непросто на скудное жалованье, которое получал глава семьи — Дмитрий Павлович Цюрупа, скромный секретарь городской управы.
Жалко было Александру уезжать из родных Алешек. Но там была лишь начальная народная школа и четырехклассное училище. Чтобы дети могли учиться дальше, родители решили перебраться в Херсон. Так Цюрупа навсегда расстался с беззаботным детством, с Алешками. Зато Алешки теперь никогда не расстаются с именем Цюрупы. В память о своем славном сыне они названы Цюрупинском.
Вскоре после переезда в Херсон семью Цюрупы постигло большое несчастье: скоропостижно скончался отец Саши Дмитрий Павлович. Сильно горевала мать. Однако надо было жить для детей, кормить семью. Она стала зарабатывать шитьем. Дети помогали, как могли. Семья жила, считая копейки.
Однажды, когда детям совсем нечего было есть, нечем протопить квартиру, мать попросила у заказчицы аванс. Та дала ей двадцать пять копеек. Придя домой, мать обнаружила, что этих денег у нее нет.
— Боже мой, куда же они делись? Я только что держала их в руках, — огорчилась мать. — Может быть, я выронила их в сугроб, доставая ключ? Ну-ка, дети, поищите…
Сыновья и дочери кинулись во двор, руками разгребли сугроб у порога, отыскали денежки! Радовались все: в доме появится хлеб…
С чего началось у Александра марксистское образование? Когда Александру исполнилось семнадцать лет, он
