Светоч Русской Церкви. Жизнеописание святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского и Коломенского - Александр Иванович Яковлев
Пришло время учиться, и первым учителем Василия стал отец. Даровитый и прилежный ученик быстро постиг основы грамоты и полюбил чтение, благо иерей Михаил успел к тому времени собрать небольшую библиотеку.
Летом Василий любил гулять в одиночестве. Он обходил с западной стороны Троицкий храм и спускался в глубокий овраг, в котором собирал светлые камушки. Если подняться по крутому склону оврага на противоположную его сторону, то открывались луга и поля, среди которых вдоль Оки бежала дорога, ведущая в Каширу.
20 декабря 1791 году девятилетний Василий был отдан в Коломенскую семинарию. Там царили суровые порядки и обучение велось плохо. Духовные школы в России в то время стояли на низком уровне: безраздельно царила схоластика, латынь стала главным предметом обучения, а главным методом оставалась зубрежка. Не все выдерживали десять и более лет обучения при крайне скудном питании и строгом отношении малодаровитых учителей, у которых самым обычным наказанием была порка розгами.
В то время не только русская духовная школа, но и богословие, церковная наука оставались на низком уровне развития. Долгие века заняли процессы распространения христианства на Руси, обустройства государственного, которому церковные деятели также отдавали немало сил, противоборство со многими чужеземными врагами, ибо кто только не пытался покорить Русь. В отстаивании своей независимости и самостоятельности Русская Церковь незаметно для себя замкнулась, отгородилась от внешнего мира. Она сохранила себя самоё, но сил на развитие уже недоставало. Свидетельством внутреннего кризиса Церкви стало возникновение раскола в правление царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона. Преобразования Петра Великого, начатые с целью ускорить развитие страны и превратить ее в великую европейскую державу, затронули и церковную жизнь. Вместо Патриарха во главе Русской
Церкви был поставлен Святейший Синод, в котором «оком государевым» стал светский чиновник – обер-прокурор.
С обретением государством полного контроля над Церковью ее самостоятельность осталась в прошлом, Церковь была превращена в своеобразную часть государственной машины, однако по воле Петра духовные школы получили сильный толчок к развитию. В те времена греческая церковная ученость едва теплилась, а на Западе богословие развивалось. Стали учиться у Запада. Вводились отчасти, увы, и западная рутина и схоластика, рационалистический подход, заимствованный в протестантизме. Наследие Восточной Церкви было почти забыто: в своей ненависти к старине Петр запретил монахам даже иметь в келье перо и чернила. В учебных заведениях изучали латинскую грамматику, риторику и поэтику. Даже тексты Священного Писания на уроках чаще читали по-латыни. Богословие в семинариях стали изучать по Фоме Аквинскому, по трудам западных теологов Герхарда, Квенштедта, Голлазия, Буддея, философию – по Аристотелевой системе в переработке иезуитов.
Русская Церковь была моложе Западной и еще не успела разработать своих богословских систем. С падением в 1453 году Византии рухнули ее связи с центром православной церковности, а для выработки своей теологии на Руси недоставало еще и спокойных времен: шли войны, бушевали внутренние волнения, происходило становление государственности – не до науки было. Русские богословы в XVIII веке пытались составить хотя бы свои компиляции богословских идей, но труды епископа Георгия (Конисского) и митрополита Гавриила (Петрова) не были изданы. В то же время широкое распространение получил перевод книги некоего немецкого пастора Иоганна Арндта «Об истинном христианстве», в которой основой веры провозглашались не христианские догматы, а сокровенные переживания сердца человека.
Казалось бы, польза от петровской образовательной реформы очевидная: усваивались начала общеевропейской культуры, богословской учености. Однако они оставались в разрыве с вековым церковным опытом русского народа и его собственными традициями духовной жизни. Отцов Церкви переводили и читали в семинариях, но в основу всего учебного курса был положен опыт западного христианства. Два разнородных начала – традиционное национальное и современное западное – лишь сосуществовали рядом, но не соединялись. Церковная ученость оставалась внешней, а заимствованный западный духовный опыт усиливал в семинариях и в кругах образованных людей мечтательное морализаторство в духе Арндта.
Русское духовенство, пребывая в состоянии застоя, в своей массе покорно несло бремя государственного служения. Примеры иного служения были редки. Святитель Димитрий Ростовский, плодотворно соединивший в своем церковном творчестве положительные качества богословия Запада со святоотеческими традициями Востока и осмеливавшийся в проповедях потаенно осуждать грозного Петра, и близкие ему по духу владыки Стефан (Яворский) и Арсений (Мациевич) были одиночными явлениями среди русских иерархов. Но они были, и заложенные ими начала возрождения русской церковной жизни ожидали достойных продолжателей.
В семинарии Василий Дроздов учился латинской грамматике, поэзии, риторике, всеобщей истории, церковной истории, философии, философской и естественной истории. Учителя в ведомостях отмечали, что сей ученик «дарований, прилежания, успехов похвальных». Учиться было трудно. Условия жизни в провинциальной семинарии оставались нелегкими, средства – скудными, нравы учащих и учащихся – грубыми. Программа обучения была рассчитана на восемь классов, на их окончание уходило у большинства десять-двенадцать лет. Многие семинаристы за два-три года обучения едва могли одолеть премудрости катехизиса и русской грамматики в низших классах (они назывались «классами грамматики») и отправлялись в родные села служить псаломщиками. Окончание шестого класса («риторики») считалось большим достижением; в нем изучались библейская история, церковный устав и риторика, и немало выпускников шестого класса рукополагалось в сан священника.
Очевидно, что получение познаний и развитие мышления семинариста Дроздова происходило в последнюю очередь благодаря родной школе, но в первую очередь – благодаря советам и наставлениям отца. Иерей Михаил приучал старшего сына к книжной премудрости, поощрял любовь к чтению, развивал в нем философское мышление. Пытливый юноша самостоятельно штудировал книги по философии из отцовской библиотеки.
В эти годы отец благословил Василия петь на клиросе в Троицком храме, читал он там и Апостол. Небольшого роста, тихий и скромный юноша выработал тогда наблюдательность и умение анализировать поведение людей. Он начинает интересоваться также жизнью страны и Европы, всего большого и незнакомого мира.
В 1798 году Святейший Синод утвердил новый устав духовных школ. В нем детально определялась структура учебного плана, вводились краткая история Церкви, герменевтика, систематическая догматика и апологетика; предписывалось чтение Библии с разъяснением трудных мест, предлагалось ввести в обязательном порядке написание диссертаций для заканчивающих философский класс и произнесение публичных проповедей для учащихся в богословском классе, а также проведение в духовных академиях дважды в год публичных диспутов на философские и богословские темы. Словом, русские духовные школы поднимались на более высокий уровень. Василий Дроздов не успел вкусить и крох от этих нововведений. «В Коломенской семинарии учился я до класса философского, – вспоминал он сам позднее, – наставником по этому классу был такой человек, которого скудость мог постигнуть и ученик даровитый».
В 1799 году
