Алексей Диброва - Артековский закал

Страх куда-то исчез, я быстро поднялся и, глядя на всех, ответил:

— Я тоже виноватый в такой же мере!

Достал из кармана кусочек сахара и положил на стол.

— Где ты взял?

— Там же — на складе. У меня не нашли случайно. Я считаю, что мы обязаны сказать правду, ведь не один Миша брал…

— И я… и я тоже… — раздались робкие голоса наших товарищей.

Нас долго песочили, стыдили, но на душе сразу стало спокойнее — была побеждена минутная слабость и я не подвёл товарища. Нам всем был объявлен выговор без занесения в личное дело.

…Солнечным утром всех комсомольцев Артека послали на железнодорожную станцию очищать от снега пути: ожидали прибытия эшелона из блокадного Ленинграда. Вооружившись кирками, лопатами, ломами комсомольцы с огоньком очищали от снега запасные пути. Вспотевшие лица горели, замерзшие в начале руки освободились от рукавиц, раздавались весёлые возгласы и шутки, от чего работалось легко и радостно.

Щедрая зима не поскупилась на снег, накрыла всё вокруг толстой пуховой периной. Железнодорожники, однако, поторапливали комсомольцев, чтобы вовремя принять эшелон с ленинградцами. За пару часов пути были тщательно очищены от снега, хотя у некоторых ребят краснели мозоли на руках. Управились как раз вовремя: открылся семафор и окутанный паром, посвистывая, подходил поезд с товарными вагонами. Артековцы навсегда запомнили этот эшелон: из раскрытых дверей вагонов на них взглянул блокированный Ленинград со всеми горестями и бедами. По «дороге жизни» — по льду Ладоги — на Большую землю автомашинами вывезли несколько сотен жителей несгибаемого города и потом увезли их далеко в тыл. Мало кто выходил из вагона самостоятельно. Приходилось каждую женщину, ребёнка выносить осторожно на руках или поддерживать их, — настолько они обессилели. Худые, с обескровленными лицами, в грязной одежде вступали ленинградцы на Сталинградскую землю. Их острые возбуждённые взгляды были убедительным доказательством их несгибаемой воли и беспримерной стойкости. Подходили автобусы, ленинградцы ехали в столовую возле железнодорожного вокзала, затем проходили санитарную обработку.

Ребята возвращались домой возбуждённые, глубоко тронутые увиденным. Некоторым казалось, что вот так могут жить и их родители на временно оккупированной территории, перенося голод, лишения и надругательства. Вскипала ярость против проклятых фашистов, ворвавшихся в наш мирный дом. Хотелось сделать что-то героическое, значимое, чтобы быстрее положить конец войне.

ВОЙНА СТУЧИТСЯ В ДВЕРЬ

Характер человека лучше всего познаётся по его поведению в решительные минуты.

Когда артековцы приехали в Сталинград, он был глубоким тылом, но постепенно и сюда докатывались волны военной бури, и она, как непрошеный гость всё сильнее стучалась в дверь. К городу всё чаще прорывались отдельные самолёты-разведчики. Всё чаще это случалось днём. Из окна школьного здания можно было наблюдать воздушный бой над городом. В синем небе кружились «ястребки», оставляя белые смуги, словно автографы, а намного выше над ними сновали, создавая белую паутину, вражеские разведчики, а иногда и бомбардировщики.

Ночью по небу двигались чувствительные прожекторные лучи, словно щупальца гигантского краба или осьминоги, громко били зенитки, стёкла в окнах откликались надтреснутым звяканьем.

Из числа старших артековцев была создана команда по борьбе с зажигательными бомбами противника. Ребята научились брать щипцами «термитки» и тушить их в ящики с песком, которые были установлены на чердаке школы. На тренировочных занятиях всё делали с нужной сноровкой. А как будет на деле, если на крышу упадёт вражья «зажигалка»?

Ночью или вечером, когда сирена извещала о воздушной тревоге, сонные ребятишки спускались в подвал, а старшие в роли пожарников поднимались на чердак. Дежурили по строгому графику, и это на протяжении всего периода военного Артека было непреложным законом.

Вначале было боязно слушать, как где-то рядом ухают зенитки, а на крышу с грохотом сыпятся осколки, а где-то вверху воет мотор немецкого самолёта. Казалось, что здание качается вместе с лучами прожекторов и на нашу крышу обязательно упадёт бомба. Но вскоре ощущение страха прошло, и мы на крыше школы дежурили так же самоотверженно, как в снятой со старой автомашины кабине в саду Нижне-Чирского дома отдыха ещё прошлым летом. Много позже в своей книге «Мой Артек» наша Нина Храброва вспомнит: «Поднимаюсь на крышу. В небе скрещиваются огни прожекторов. В небе идёт воздушный бой. Наша авиация ещё не допускает фашистов до бомбёжки города, горят и падают немецкие самолёты».

Немецкие лётчики, наверное, старались попасть в тракторный завод, уничтожить танковый арсенал, потому и бомб всегда падало больше в нашем районе. И вот во время одного налёта бойцы противовоздушной обороны сбили вражеский бомбардировщик, и он лежал на центральной площади — Павших Борцов — распластанный и совсем не страшный. Вместе с жителями города мы с интересом осматривали продырявленные крылья и фюзеляж «Юнкерса», разбитую кабину лётчиков.

— Вот и долетался один!

— Вернее — отлетался!

— Хорошо его угостили на Волге!

— Смотри, какой нахал — куда залетел!

— За что и попало по загривку! — добавил чей-то голос.

Нина Храброва пишет: «Это на моих глазах был сбит первый немецкий бомбардировщик — назавтра мы увидели его выставленным на площади Павших Борцов. А потом, много лет спустя, я снова увижу его в восстановленном Волгограде…»

Фронт нуждался в солдатах. Почти ежедневно можно было видеть на улицах шагающих новобранцев. Нам из окон было видно, как по насыпи двигались воинские эшелоны, из теплушек доносилась песня:

Прощай, любимый город,Уходим завтра в море…

А колёса выстукивали в такт песни: на Фронт, на Фронт, на Фронт…

Не миновало и артековцам провожать в армию новобранца, — Призвали в армию Толю Пампу. В своей будничной одежде, в которой он ежедневно ходил в лагере, стоял Толя — наш вожатый — в строю новобранцев на призывном пункте с вещевой сумкой за плечами. Прощание было кратким: Толя пожал ребятам руки, пожелал всем успехов, а его уже звали в строй, поэтому на ходу Толя отсалютовал всем:

— Салют, Артек!

— Счастливой дороги! — неслось ему вдогонку.

— Бейте проклятых фашистов и возвращайтесь с победой!

— Ждём писем! Пишите!

Сначала письма от вожатого приходили и их читали перед пионерским строем, а потом их перестали получать. Возможно, Толя был ранен, а лагерь переехал на новое место и он не знал адреса. Забегая вперёд, скажем: Толя возвратился с войны живой, имеет несколько боевых наград и сейчас работает в Москве.