Людмила Кунецкая - Мария Ульянова

Большое тебе спасибо, а также Мите и Анечке за письма! Получила их, когда поч.-тел. забастовка уже была начата, но некоторые письма еще доставлялись. Теперь вот уже 3 — 4 дня, ничего нет, нет писем, нет газет...

Сегодня принесли только какие-то завалявшиеся. Невесело быть отрезанным от всего мира, а главное — не получать вестей от вас... У меня все по-прежнему, учу французский во всех видах. А.Г. прозвал уже меня «мученицей фр. языка». Хотя это не верно — я все же много гуляю. Во вторник были в «городе», смотрели «mi-careme», «reine de reines» (легкие эстрадные представления. — Авт.) и пр. Только погода последнее время плохая — дождь все льет, хотя тепло очень...»45

Наступила пора экзаменов. Аудитории Сорбонны выглядели непривычно торжественными. Студенты не шумели, не болтали, как обычно. Собравшись группами, обсуждали порядок сдачи испытаний, старались выяснить, у кого какие пробелы, и, как все студенты мира, пытались наверстать упущенное за последние часы.

11 июня Мария Ильинична пишет М.Т.Елизарову: «Дорогой Марк! Что это ты никогда не вспоминаешь обо мне? Ты м.б. тоже скажешь про меня, но это неверно. Во-первых, последней писала я, а во-2-х, все это время была усиленно занята подготовкой к экзамену — ни о чем другом и думать некогда было. 27-го и 28-го были письменные экзамены, а на днях устные. Здесь такой порядок, что к устным допускаются только выдержавшие письменные, и поэтому я целую неделю, пока решалась моя судьба, была в великом треволнении. Оказалось, выдержала, хотя кровопускание было большое: провалили 200 из 360 державших... Не знаю, устала ли я, но меня жизнь как-то мало радует. Выбилась из старой, хотя и скучной колеи и не знаю, что мне теперь с собой делать. Вол. уговаривает остаться еще на год, чтобы заняться практикой...»46

Наступила реакция после огромного напряжения. Мария Ильинична действительно как-то растерялась, но оставаться в эмиграции не хочет. Ее заботит дальнейшая ее судьба, в завуалированной форме речь идет о подпольной революционной работе: «...В провинции, вероятно, можно бы было найти нечто и с моими познаниями, но меня влечет неведомая сила в Питер или в Москву...»47 Мария Ильинична просит Марка Тимофеевича узнать, нельзя ли с заграничным дипломом устроиться на работу в Петербург.

Позади год напряженной работы. В торжественной обстановке вручены дипломы. Родные и друзья поздравляли Марию Ильиничну. «Дорого мне все же стоил мой certificat, заниматься приходилось много, но, когда получила его, чувство было очень приятное, что чего-нибудь да добилась», — писала она старшей сестре. Появилась надежда получить дома место преподавателя французского языка, ведь женщин с высшим образованием в России не так-то много.

Радость от сдачи экзамена и одержанной победы омрачилась болезнью. Еще во время подготовки Мария Ильинична почувствовала недомогание, врачи определили аппендицит. Мария Ильинична написала о своей болезни Марку Тимофеевичу, просила не говорить матери и Анне. В дни болезни Маняши Владимир Ильич очень волновался, возил на консультацию врачей. Сохранилось тревожное письмо Владимира Ильича брату, где, описывая все симптомы болезни, он спрашивает совета — делать ли операцию. За первым приступом последовал еще один. Было решено оперировать. Марию Ильиничну положили в клинику Дюбуше. Операция прошла удачно. Мария Ильинична была признательна родным и друзьям. За неделю, что она лежала в клинике, у нее перебывали все, кого она хотела бы увидеть. Владимир Ильич и Надежда Константиновна приходили ежедневно, приносили цветы, гостинцы и новости. Через неделю профессор сообщил, что она больше не нуждается в его наблюдении. Теперь только отдых — сон, хорошее питание, свежий воздух, прогулки — они заменят все лекарства.

Владимиру Ильичу и Надежде Константиновне тоже было необходимо хоть на время вырваться из обстановки непрекращавшейся эмигрантской склоки, жесточайшей внутрипартийной борьбы. Шла битва за каждого члена партии. Ликвидаторы, отзовисты и другие фракции и группировки старались перетащить на свою сторону «стариков»: Плеханова, Засулич, Потресова, чей авторитет в европейском рабочем движении был очень велик.

Как-то Владимир Ильич пришел домой радостный и взволнованный — Плеханов официально заявил о выходе из редакции меньшевистской газеты «Голос социал-демократа». Мария Ильинична спешит поделиться этой радостной новостью со старшей сестрой в письме от 11 июня 1909 года: «За последнее время здесь произошел один очень интересный факт — это выход Жоржа из редакции «Голоса». Главная причина — его несочувствие «ликвидаторству», которому эта редакция явно мирволит, но повлияла немало и философская работа Ильина. Так что мы накануне великих событий и новых расслоений...»

Для Ульяновых нет жизни вне политики, они всегда в самой гуще борьбы и работы на пользу социалистической революции. Мария Ильинична с радостью пишет о выходе Плеханова из «Голоса» не только потому, что это ослабляет позиции ликвидаторов, но и потому, что знает, как ценит Георгия Валентиновича Ленин, как хочет вернуть Плеханова на правильные позиции. Эта надежда — увидеть Плеханова в одном строю с большевиками — не оставляла его никогда. Вот почему, узнав новость, Мария Ильинична немедленно сообщает ее в Россию, на родине должны знать товарищи, что в борьбе с ликвидаторством Плеханов на стороне Ленина.

Вечерами, собравшись за чаем, семья решает, куда поехать на лето. После расширенного совещания большевистской газеты «Пролетарий» (съехался, по сути дела, Большевистский центр) нервы Владимира Ильича были напряжены. Совещание состоялось в июне 1909 года и проходило под руководством Владимира Ильича. Совещание осудило отзовизм и призвало партию к борьбе с ним. Осудило оно и организаторов Каприйской школы, а Богданова исключило из рядов партии.

Почти все газеты публиковали объявления о дешевых пансионатах. Внимание Владимира Ильича привлекла маленькая деревушка Бомбон. Все шутили, что ему понравилось «звонкое» название, но пансион оказался удобным и действительно дешевым — за 4 человек платили всего 10 франков. Жили там мелкие служащие, общество очень пестрое, но Ульяновы, наблюдая, как всегда, за окружающими, мало общались с обитателями пансиона. Владимир Ильич и Надежда Константиновна ездили на велосипедах, Мария Ильинична гуляла. Силы ее восстанавливались медленно. Владимир Ильич видел, как она быстро устает, и под разными предлогами прерывал прогулку. Садились на обочину узкой сельской дороги, любовались полями, вдыхая запах цветов. Поднимались на окрестные холмы и там подолгу сидели, глядя вдаль. Вспоминали родину и мать, которая тревожится и ждет там, в России.