Михаил Ребров - Космические катастрофы. Странички из секретного досье

Анализ телеметрии наводил на грустную мысль: что-то неладное происходит в работе измерительной аппаратуры. С этого и началась нервозность. Космонавты рвались продолжать сближение в ручном варианте. Земля сдерживала их порыв, прикидывая возможные осложнения и степень риска. На какое-то время связь с кораблем прервалась.

— Что будем делать, командир? — Валерий Рождественский задал этот вопрос скорее себе, чем Зудову. Тот не ответил.

— Вот чертовщина, — выругался бортинженер. — Надо пробовать, — продолжил он после короткой паузы. — Они перестраховываются, а мы…

Командир молчал. Чувствовалось, что ему в этот момент хотелось выразиться более энергично, но верный себе, он сдержался. Сбой в работе аппаратуры сближения сводил на нет и всю долгую наземную подготовку, и все попытки экипажа попасть на станцию.

…В отличие от большинства летчиков, отобранных в отрад космонавтов, Вячеслав Зудов пришел в Звездный не из истребительного полка, где летают на скоростных и высотных самолетах, а из транспортной авиации. Начинал на Ли-2, потом на Ил-14, а больше всего летал на Ан-12. О всех полетах рассказать трудно. Были сложные и попроще, долгие и непродолжительные. Словом, всякие были. Не было только легких. В каждый надо было вложить максимум навыков и знаний, из каждого вынести крупицу опыта и, как любил повторять его первый наставник и командир Евгений Коровин, "заставить себя вырасти на сантиметр". Сантиметр — это, конечно условно. А вот вырасти профессионально- это в прямом смысле.

Помню один откровенный разговор с ним о профессионализме и о том, из чего он складывается. Вячеслав отрицал, что летчика делают летчиком необыкновенные, невероятные, нестандартные ситуации. "Обычное упорство, желание, выдержка, помноженные на каждодневное совершенствование того, что уже умеешь, — сказал и подытожил:

— В моей летной практике приключений не было. Но, чуть подумав, добавил: — Разве что один раз…

Этот "раз" был в ту пору, когда он летал вторым пилотом. "Сегодня твое место на левом кресле", — сказал Коровин, а сам занял место правого летчика. Взлетели. Прошли маршрут, не отступив ни на градус от курса. Зашли на посадку, как положено. Планирование. Выравнивание. Касание. Все отлично выполнено, все по инструкции, осталось нажать на тормоза. И это сделано. Но… Тяжелый самолет не реагирует на действия пилота. Бежит по бетонным плитам. Полоса короткая. За ней — вспаханное поле и строения. Коровин с правого сиденья тянется к управлению, чтобы помочь молодому летчику. Тот отвечает: "Сам справлюсь, командир". Они вместе поворачивают переднее колесо. Самолет змейкой бежит по полосе, замысловато петляет, каким-то чудом обходит фонари, что вытянулись вдоль взлетно-посадочной полосы. До торца бетонки оставалось всего метров пятнадцать, когда тяжелогруженый "Ан", подчиняясь усилиям того, кто был за левым штурвалом, затормозил, оставив черный след на полосе, и остановился. В кабине стало тихо. Стрелки приборов "легли на нули", и только бортовые часы продолжали "полет". Молчание прервал Коровин: "Пригни голову, когда будешь шагать в люк. Сегодня ты вырос чуть больше, чем на сантиметр…"

Его не хотели отпускать в отряд космонавтов: таких без сожаления не переводят, не отдают. Но генерал, который решал его судьбу, не счел себя вправе удерживать летчика, которого позвала и поманила мечта о звездных полетах…

— Через минуту сеанс связи, — напомнил Рождественский. — Будь настойчив, командир.

— "Радоны", как слышите? — раздался голос Земли.

— Слышим хорошо, — ответил бортинженер.

— Доложите обстановку.

— Объект наблюдаем, удаление сорок, разрешите еще одну попытку. — Зудов говорил спокойно и уверенно.

Бортинженер согласно кивал. Он смотрел в визир. Станция находилась совсем рядом — рукой подать! "Салют-5" величаво парил на крыльях своих солнечных батарей, светя сигнальными огнями, но эти яркие огоньки не совпадали с контрольной сеткой на экране.

— Как поняли? — спросил Зудов и повторил вопрос.

— Уточните положение объекта.

— Чуть развернут. Расхождения в измерениях остаются… Небольшие.

На земле думали, прикидывали.

— Ну что, будем пробовать? — настаивали с орбиты. Всего секунду длилось молчание.

— "Радоны", — голос руководителя полета звучал резко и твердо, — дальнейшую работу по стыковке запрещаем.

И после вздоха, который был хорошо слышен в динамике, повтор:

— Запрещаем! Как поняли?

— Поняли, — не скрывал огорчения "Радон-1". — Поняли, что запрещаете, хотя…

Он не успел закончить, как руководитель полета передал распоряжение:

— Готовьтесь к посадке!

— Есть, готовиться к посадке, — выдавил из себя Зудов, отчетливо сознавая, что на "Салюте-5" им не быть, наверное, никогда.

Станция действительно была рядом, но подойти к ней без риска "Союз-23" не мог. Соударение двух многотонных объектов на орбите могло трагически закончиться и для людей, и для техники.

Пока шли радиопереговоры с ЦУПом о предстоящих операциях, связанных с возвращением на Землю, и уточнялись разного рода детали, поисково-спасательная служба получила распоряжение о сосредоточении своих средств в районе предполагаемой посадки. А там ждали шторма.

…В 20 часов 02 минуты включилась тормозная двигательная установка. Это время "по Москве". В районе, куда должен был прийти спускаемый аппарат, было на три часа больше. Если прикинуть, что сход корабля с орбиты до касания с землей длится примерно около часа, то можно определить, когда для поисковиков начнется пик работы.

Дежурный синоптик устал отвечать на телефонные запросы об обстановке в районе. Штормовой ветер, сдобренный снежными зарядами, резкое падение температуры, необычное для октября, темнота ночи ставили под сомнение использование авиации. Ждали улучшения погоды. Однако метеослужба никаких авансов не давала. Скорее наоборот, к утру ожидался еще и плотный туман.

Тормозной двигатель отработал положенное время. На смену невесомости пришла перегрузка. Она подкралась незаметно и сразу же начала прижимать космонавтов к ложементам кресел. Потом яркие сполохи заметались по быстро темнеющему стеклу иллюминатора, нагревая теплозащитную обмазку корабля до огромных температур. Немигающим метеором мчался к планете спускаемый аппарат "Союза-23".

"Радоны" отслеживали по секундомеру последовательность срабатывания автоматических устройств. Еще несколько коротких минут стремительного "падения", когда спускаемый аппарат, используя свое аэродинамическое качество и упругость атмосферы, удерживается на расчетной траектории движения.