Кирилл Кожурин - Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

Глава четвёртая

«ВИДИМ, ЯКО ЗИМА ХОЩЕТ БЫТИ…»

Снабдехся и убояся сердце мое от гласа мольбы устен моих.

И вниде трепет в кости моя, и во мне смятеся крепость моя.

Святая Русь на пороге Апокалипсиса

Без малого семьсот лет — от святого великого князя Владимира Святославича до царя Алексея Михайловича — пребывала неизменной православная вера на Руси. Храмами и монастырями, словно драгоценными каменьями и жемчугами, вся Русь была изукрашена. Святыми угодниками Божиими и чудотворцами, бесчисленными, словно звёзды небесные, была прославлена. Недаром называлась «Святою» Русь, недаром называлась «Третьим Римом», последним христианским государством в мире.

Христианскую православную веру русские приняли от греков, когда Церковь Христова формально ещё не была разделена, хотя в отношениях между Западной и Восточной Церквами уже прошла глубокая трещина. Свято и нерушимо хранили русские свою веру, хранили апостольское предание. Но враг рода человеческого не дремал. Соблазнённые лукавым, пошли на поводу у князя мира сего, стали вводить у себя различные новшества западные христиане и в 1054 году отпали от Церкви Христовой. Так пал первый Рим.

Затем отпавшие католики стали прельщать греков, и те, теснимые внешним врагом, турками-османами, пошли на политический компромисс, предав свою веру, — заключили Флорентийскую унию с римским папой в 1439 году. После стали раскаиваться, но было уже поздно. Не помог им папа, и в воздаяние за отступничество греков в 1453 году пал и второй Рим — Константинополь.

Остался последний оплот православной веры в мире: Третий Рим — Москва. К тому времени Московская Русь выросла уже в сильное независимое государство и по праву сделалась наследницей Византии — наследницей не в политическом плане, но прежде всего в духовном. Процветало христианское благочестие в русском народе, и дивились иноземные гости, с благоговением взирая на недостижимые высоты духа.

В 1523 году католик Альберт Кампензе писал папе римскому Клименту VII о вере и нравах московитов: «Они лучше нас следуют учению евангельскому… Причащаются весьма часто (почти всякий раз, когда собираются в церковь)… В церквах не заметно ничего неблагопристойного или бесчинного, напротив того, все, преклонив колена и простершись ниц, молятся с искренним усердием… Обмануть друг друга почитается у них ужасным, гнусным преступлением, прелюбодеяние, насилие весьма редки, противоестественные пороки совершенно неизвестны, о клятвопреступлении и богохульстве вовсе не слышно. Вообще они глубоко почитают Бога и святых Его».

В описании своего путешествия в Московию посланник германского императора Максимилиана II Ханс Кобенцль пишет: «Московитяне в делах веры более нас преданы обрядам: перед монастырями, церковью, изображением святого креста они никогда не забывают трижды перекреститься и произнести “Господи, помилуй”. Приближаясь к церкви, в которой совершалось богослужение, они никогда не проходили мимо, но входили и слушали обедню… Во всех делах своих московитяне весьма религиозны, не выходят из дома, не сотворив трёх поклонов, не оградив себя крестом и не произнеся трижды: “Господи, помилуй”. Они и в разговор вступают не прежде, как совершив всё это».

А вот свидетельство архидиакона Павла Алеппского: «Мы вышли из церкви только в двенадцатом часу. Мы умирали от усталости, ноги наши подламывались от беспрерывного стояния с раннего утра до вечера. Но мир Божий да почиет на мирянах, мужчинах, женщинах, детях и девушках за их терпение, стояние и твёрдость с раннего утра до сих пор!.. Вещи, достойные изумления! Каких удивительных обычаев и поразительных подвигов мы были свидетелями среди этого народа! Что за крепость в их телах и какие у них железные ноги! Они не устают и не утомляются. Всевышний Бог да продлит их существование!» И ещё: «Подлинно, это народ истинно христианский и чрезвычайно набожен, ибо, как только кто-нибудь, мужчина или женщина, заболеет, то посвящает себя Богу: приглашает священников, исповедуется, приобщается и принимает монашество, что делали не только старцы, но и юноши и молодые женщины; всё же своё богатство и имущество отказывает на монастыри, церкви и бедных». По свидетельству Павла Алеппского, в середине XVII века в одной только Москве было более четырёх тысяч храмов, а престолов — более десяти тысяч! Кроме того, все бояре, знатные люди, купцы имели свои домовые храмы, где ежедневно совершалось богослужение.

Но тёмным силам было неугодно такое процветание благочестия и святости. «Выпросил у Бога светлую Россию сатана, да очервленит ю (её. — К. К.) кровию мученическою», — писал протопоп Аввакум. Ещё в 1596 году в унию с католиками отпала часть православных жителей Малороссии и весь православный епископат, и всё чаще высказывалось опасение, как бы по приближении рокового 1666 года и русским не пострадать от такового же зла. Опасение это пророческим образом сбылось…

За несколько десятилетий до начала никоновских «затеек», когда ничто, казалось бы, не предвещало грядущей катастрофы, постигшей Русскую Церковь, с жаркой проповедью о приближающемся «конце света» выступил некий старец Капитон, явившийся основателем движения так называемых лесных старцев.

О Капитоне написано много несправедливого. Официальная пропаганда, не брезговавшая в своей борьбе со староверами никакими средствами, вплоть до прямой фальсификации, пыталась представить его фанатиком-изувером и создателем некоего нового еретического учения («капитоновщины»), из которого впоследствии якобы произошло староверие (почему на протяжении всего XVIII века в официальных документах староверов называли «капитонами»). К сожалению, эту точку зрения в дальнейшем повторяли и многие серьёзные ученые. Повторяют и сейчас… Однако если присмотреться к Капитону внимательнее, то становится очевидным, что, собственно, никакого нового учения он не создавал. Его жизнь была лишь крайним, доведённым до логического конца развитием ранее признанных учений таких святых Земли Русской, как преподобный Сергий Радонежский, святой Филипп, митрополит Московский, и преподобный Нил Сорский. Но особенно близок пресловутый капитоновский ригоризм к традициям ближневосточного (сирийского и египетского) монашества. Собственно, «капитоновщина» явилась наиболее последовательным проведением в жизнь традиций восточнохристианской аскетики на русской почве XVII столетия. Просто время было уже не то, и можно почти с уверенностью сказать, что если бы преподобным Симеону Столпнику или Марии Египетской случилось попасть в послераскольную Россию, то официальные церковные власти непременно записали бы их в «капитоны».