Кирилл Кожурин - Протопоп Аввакум. Жизнь за веру

Ко времени назначения Аввакума юрьевецким протопопом в городе было, как уже говорилось, 14 церквей, в Юрьевецкой десятине — 71 церковь, из которых 14 были «двойными», то есть были наделены правом платить дань не местному десятильнику, а непосредственно «на Москве», в Патриаршем Казённом приказе. Характерно, что Аввакум начал собирать деньги в патриаршую казну, руководствуясь велениями своей совести. Обычно доходы Патриаршего Казённого приказа складывались из так называемых окладных и неокладных сборов. Окладные сборы были строго регламентированы. Что касается неокладных сборов, то они представляли широкие возможности для всякого рода финансовых злоупотреблений. Неоднократно выявлялись случаи сокрытия взимаемых денег с брачующихся отроков, с двоежёнцев и троежёнцев, «почеревых» (рождение детей вне брака), с разборов по духовным и денежным искам. Сохранилась уникальная запись о сборе протопопом Аввакумом «лишних», то есть неокладных денег. Уникальная, потому что обычно никто из сборщиков «лишних» денег в патриаршую казну не сдавал.

«(Марта в 4 день). Того ж дни по книгам Юрьевецкие десятины Поволсково збору Вход Иеросалимсково протопопа Аввакума неокладных денежных доходов апреля с 1 числа да августа по 26 число прошлого 160 году с тритцати с четырех отроков, с тритцати с семи двоеженцов, с четырех троеженцов, со штинатцати похоронных, с четырех почеревых пошлин десять рублев тринатцать алтын две денги, да пенных денег семнадцать рублев семнатцать алтын, да с судных дел пошлин и пересуду и праваго десятка пять рублев десять алтын. Всего тритцать три рубли семь алтын, да лишних денег, что он, протопоп Аввакум, собрал с тех же венечных знамен сверх указных пошлин девять рублев дватцать два алтына три денги. Обоево сорок два рубли дватцать девять алтын три денги. Платил денги Вход Иеросалимской протопоп Аввакум».

Однако не прошло и двух месяцев, как Аввакум своею обличительной проповедью, требовательностью к пастве и настойчивым проведением единогласного пения восстановил против себя и посадских людей, и юрьевецкое духовенство. Последнее, видимо, было особенно недовольно тем, что «лишние» деньги, которые обычно шли в карман местным священникам, теперь отправлялись в Москву. В мае 1652 года произошло следующее: «Дьявол научил попов, и мужиков, и баб, — пришли к патриархову приказу, где я дела духовныя делал, и, вытаща меня из приказа собранием, — человек с тысящу и с полторы их было, — среди улицы били батожьем и топтали; и бабы были с рычагами. Грех ради моих, замертва убили и бросили под избной угол. Воевода [20] с пушкарями прибежали и, ухватя меня, на лошеди умчали в мое дворишко; и пушкарей воевода около двора поставил. Людие же ко двору приступают, и по граду молва велика. Наипаче ж попы и бабы, которых унимал от блудни, вопят: “убить вора, блядина сына, да и тело собакам в ров кинем!”»

На третий день, ночью, тайно, оставив в Юрьевце-Повольском жену, детей и всех домочадцев («человек с дватцать»), Аввакум снова бежит в Москву. В Юрьевец-Повольский он больше не вернётся. На пути Аввакум остановился в Костроме, где надеялся встретиться со своим другом и единомышленником протопопом Даниилом, который вместе с костромским священником Павлом и настоятелем Благовещенского монастыря игуменом Герасимом вёл проповедь христианского благочестия среди костромичей, обличая их пьянство и безнравственность. Однако оказалось, что и Даниил был изгнан своими прихожанами незадолго до того и тоже был вынужден бежать в Москву. В 1652 году во время Масленицы и Великого поста по настоянию протопопа Даниила в Костроме были закрыты все кабаки, что вызвало сильное недовольство протопопом у значительной части горожан и жителей окрестных селений. Властные действия Даниила вызвали к нему неприязнь и со стороны главы местной администрации, воеводы Ю.М. Аксакова. Давно вызревавшее недовольство суровым настоятелем собора в конце концов привело к открытому бунту, разразившемуся в конце мая 1652 года.

По распоряжению Даниила время от времени под замок в палату под собором сажали «в смиренье» нарушителей общественного порядка (в основном пьяных). Накануне 28 мая Даниил посадил в палату под собором троих очередных нарушителей, бывших, по-видимому, жителями села Селища. Этот случай оказался последней каплей, переполнившей чашу терпения противников протопопа. 28 мая 1652 года в кремль пришла большая толпа крестьян из Селища и других окрестных селений, во главе которой стоял настоятель Александро-Антониновской церкви отец Иван. Нужно отметить, что в ходе начатого затем следствия ряд свидетелей называли отца Ивана «бражником», на основании чего историки полагают, что селищенский священник имел личные счёты к протопопу Даниилу, так как тот наверняка и его обличал в склонности к пьянству. Толпа, в которой было много пьяных, явилась с песнями и шумом, сбив замок, освободила из палаты под собором троих задержанных. Мятежники избили нескольких сторонников протопопа. Толпа искала и самого Даниила (свидетели позже показывали, что «безчинники… протопопа Данилу хотели убить до смерти»). Спасая свою жизнь, он сначала скрылся в соборе, а затем после заутрени два дня укрывался в находящемся в кремле Крестовоздвиженском монастыре. Характерно, что во время бесчинств, совершаемых толпой, воевода Ю.М. Аксаков, двор которого находился вблизи от Успенского собора, видел всё происходящее, но не принял никаких мер к восстановлению порядка, что обычно объясняют его неприязнью к Даниилу. В первых числах июня Даниил покинул Кострому и отправился в Москву. «Ох, горе! Везде от дьявола житья нет!» — оставалось только восклицать Аввакуму.

Прибыв в столицу, Аввакум явился прямо к царскому духовнику. Стефан Внифантьев, по словам Аввакума, «учинился на него печален: на што-де церковь соборную покинул?». Ночью к своему духовнику пришел сам царь, чтобы благословиться, и увидел Аввакума. «Опять кручина: на што-де город покинул?» Ко всему прочему добавлялась неизвестность относительно жены и домочадцев: «неведомо — живы, неведомо — прибиты! Тут паки горе» …

Недовольство царя и его духовника, впрочем, вскоре прошло, родные перебрались из Юрьевца в Москву, а Аввакум временно начал служить в Казанском соборе, настоятелем которого был его покровитель, лидер «боголюбцев» протопоп Иоанн Неронов. Официально продолжая числиться юрьевецким протопопом, Аввакум не раз заменял Неронова в его отсутствие, проводил соборные службы и читал поучения народу — «на Пожаре у церкви Казанския от Писания народ пользовал». Но даже занимая такое вроде бы внешне незначительное официальное положение, Аввакум благодаря своим связям со Стефаном Внифантьевым и Иоанном Нероновым, а также благодаря личному знакомству с царём становится достаточно важным и влиятельным лицом среди московского духовенства. При этом он не особенно стремится получить какое-либо место, хотя в это время открылась вакансия дворцового священника («и к месту, говорили, на дворец к Спасу, на Силино покойника место, да Бог не изволил, а се и у меня радение худо было!»). Дом Неронова стал и домом Аввакума, где ему пришлось провести со своими домочадцами немногим более года — примерно с конца июня — начала июля 1652-го до 21 августа 1653 года.