Элвис Пресли. Безрассудная любовь - Питер Гуральник
Понимаете, это было действительно странно. Рядом с ним всегда было полно других женщин. По вечерам, когда у нас были свидания, я сидела у него в номере в моем платьице с оборками, и постоянно входили какие — то полураздетые девушки, дрожавшие, трясущиеся, плачущие, чуть ли не бившиеся в истерике. Но я чувствовала себя в полной безопасности, сидя там, потому что он позвал меня, поскольку он хотел видеть меня. Я хочу сказать, что меня это никогда по — настоящему не беспокоило, ведь я была воспитана по — другому — эти другие девушки могли делать то, чего я не стала бы делать, да он и не просил меня об этом. Поэтому я считала, что у него должен был быть кто — то, с кем он мог встречаться по — взрослому, поскольку я не была готова ни к чему такому. Так что мы просто забавлялись, и не знаю, но, может быть, он встречался со мной потому, что не чувствовал необходимости при этом изображать пылкую страсть, что ему не нужно было давать мне ничего другого, кроме простых развлечений, поцелуя на прощание, после чего он мог спокойно лечь спать, а на следующий день отправиться на съемочную площадку. Когда он встречался с теми другими женщинами, которые были настоящими женщинами, я уверена, они ожидали от него большего, чем я. Он говорил мне, что чувствует себя очень спокойным — безмятежным, — когда находится со мной».
С недельным визитом с нему приехала со своей мамой Бонни Банкли, девушка, с которой он познакомился в Мемфисе, и он свозил их на съемочную площадку, где Дин Мартин и Ширли Маклейн снимались в фильме «All in a Night's Work». Она также встретилась с Керри Грантом — летчиком, который познакомил Элвиса с Присциллой в Германии, — и Элвис сказал ему: «Правда, она похожа на Присциллу?» Что заставило ее безумно ревновать, хотя она и не знала, кто такая Присцилла. Однако во всем остальном он вел себя как образцовый хозяин и не дал ей повода думать о нем иначе, чем как о настоящем джентльмене.
Для самого же Элвиса и парней Голливуд всего лишь представлял собой возможность веселиться всю ночь напролет. Иногда они отрывались с Сэмми Дэвисом Младшим, иногда наведывались к Бобби Дарину в «Клойстер». В номер регулярно заглядывал Ник Адамс со своей компанией, не говоря уже об актере — эксцентрике Билли Мерфи — давнем друге Джона Уэйна и Роберта Митчема, — который фланировал по Голливудскому бульвару, неизменно держа в руках потрепанный сценарий о малыше Билли, над коим он работал уже несколько лет. Элвис нарядил всех парней в солнцезащитные очки и темные костюмы, и они носили с собой портфели, чтобы производить впечатление занятых людей. Содержимое портфеля Джина составляли щетка для волос и дверная ручка, и он завел себе привычку пользоваться гримом и называть себя сценическим именем — Эль Джино Стоун; если кого — то интересовали его обязанности, он отвечал: «Да ничего я не делаю. Я двоюродный брат Элвиса Пресли».
Как признавался Джо, «никто из нас не спал более четырех часов в сутки. Мы жили на амфетаминах. Мы просыпались в пять каждое утро и ехали на съемочную площадку, а остаток дня развлекались на всю катушку». Как когда — то в отеле «Грюневальд» в Германии, их выкрутасы начали действовать на нервы другим постояльцам отеля. Джо это не удивляло. «Музыка орала безостановочно… Круглые сутки работал лифт, поднимавший и спускавший голливудских старлеток. Элвис разбивал доски в своем номере и пытался учить всех нас карате, а если мы не пытались разбивать доски, то мы носились по коридорам, устраивая пальбу из водяных пистолетов, которая превращалась в настоящие баталии».
С намерением заняться карате более усердно Элвис побывал на демонстрационном показе, проведенном в отеле «Беверли — Хиллз» каратистом, учителем кэнпо Эдом Паркером. Паркер, двадцатидевятилетний уроженец Гонолулу, окончивший социологический факультет университета Бригхэма, разработал новый гибкий «уличный» подход к боевым исскуствам. После демонстрации новой техники группе врачей Элвис подошел к нему. «Он сказал: «Мне кажется, вы меня не знаете, но меня зовут Элвис Пресли», — и я рассмеялся». Он рассказал Паркеру, что изучал карате, когда был в армии, а впоследствии познакомился с Хэнком Саламански, американским пионером в области карате, но в технике Паркера увидел настоящую новизну и творчество.
«Я показался ему своего рода бунтарем в своей области, каким он был в своей. Я мало заимствовал из восточных единоборств, поскольку считал, что они не очень эффективны на улице, и старался многое видоизменить». Они провели некоторое время около бассейна, говоря о карате и о Гавайских островах, о королевских полинезийских корнях Паркера и о его мормонских убеждениях. «Его мать очень много значила для него, и он рассказывал о том, как она ограждала его от занятий спортом из страха, что он может получить травму. Теперь, когда ее не стало, он обнаружил в карате возможность физического и духовного совершенствования. Он говорил мне о том, что не такой, как другие. В основе своей он был очень застенчивым парнем». Паркер предложил давать ему уроки, и они обсудили разработанную им технику («Его увлекла идея моего учения»), но, несмотря на контакты от случая к случаю в последующие месяцы и несмотря на неостывающий интерес Элвиса к его технике, только спустя годы он наконец попросил Паркера стать его учителем.
К своей работе на съемочной площадке он решительно сохранял профессиональное отношение, хотя ему все труднее становилось скрывать свое подспудное негодование. Полковник продолжал уверять его, что фильм принесет большой успех, что он позволит ему обрести более взрослую аудиторию теперь, когда его собственная аудитория тоже взрослеет, — но все это нисколько не меняло его отношения к сценарию или своему образу, рисуемому этим сценарием, которые, собственно говоря, и были теми главными составляющими успеха, на который рассчитывали Полковник и мистер Уоллис. Персонаж, которого играл Элвис, расходился не только с теми персонажами,
