Вилен Апакидзе – сыщик, опередивший время - Сергей Александрович Кредов
Однажды Аркадий Михайлович подыграл своему другу в следующем эпизоде:
«Вилену надо было встать на партийный учет по месту жительства. Мы отправились с ним в ЖЭК на партсобрание. Тут он начал уморительно лицедействовать: ронял палочку, заикался, „не понимал“ простейших вопросов. Сидя на своей кепке, принялся суетливо ее искать. Подозревал в краже парторга, угрожал заявить в милицию. Присутствующие в шоке переглядывались. Я покрутил пальцем у виска, дескать, что вы хотите, человек не в себе. Когда я вытащил из-под него кепку, все облегченно вздохнули. Больше товарища Апакидзе на партийные собрания в ЖЭК не приглашали, чего он и добивался».
Лицедействовал наш герой неспроста. Над его коллегами, оставшимися в МВД, сгущались тучи. По-прежнему сам он находился под наружным наблюдением, его телефон прослушивался. Тем, кто за ним следил, порой приходилось несладко. Шварцер:
«Поначалу я не верил его утверждениям, что за ним следят. Но как-то иду по улице Герцена, вижу припаркованную „Ниву“. Из нее выходит Вилен. Говорит мне:
— Пойдем, кое-что покажу. А ты еще смеялся надо мной…
Подводит меня к припаркованным метрах в тридцати „жигулям“. Объясняет, что машина наружного наблюдения всегда безлика, у нее мощная антенна, а то и несколько, а в ее салоне находятся не меньше двух человек. Все это он объясняет, стоя возле „жигулей“. Двое парней внутри слышат эту лекцию, но они в каком-то ступоре, напряженно смотрят прямо перед собой. Это выдает их с потрохами. Вилен просовывает руку в окно, вытаскивает ключ зажигания и бросает его через дорогу на противоположный тротуар. Потом садится в свою „Ниву“ и уезжает. Парни понуро идут искать брелок…»
Для оперативников из окружения Вилена не является секретом, что их бывший шеф находится под наблюдением. Наиболее верные его соратники продолжают с ним общаться. Для телефонных переговоров они придумали себе псевдонимы. Например, Бутенин взял имя одного из героев фильма «Адъютант его превосходительства». «Это Викентий Павлович», — приветствовал он Апакидзе. «Привет, Кеша!», — отвечал тот. Сергей Сергеевич вспоминает: «Однажды Вилен сообщил мне, что его телефон, похоже, опять поставили на прослушку. Чтобы проверить это, мы придумали небольшую комбинацию. Я звоню ему и предлагаю немедленно встретиться. Он отвечает, что не может, поскольку на другой день улетает в Швецию. Называет номер рейса. В день „вылета“ в аэропорту Шереметьево нам не составило труда выявить наружку».
Нет, никак было не обойтись Вилену Апакидзе без «охранной грамоты» от медиков. События 1984 года это подтвердили.
7. Чистки становятся тотальными
Кадровую политику в органах БХСС министр Федорчук, как уже отмечалось, доверил проводить Константину Васильевичу Костерину. В первую очередь этого человека поминают недобрым словом ветераны главка, по которым прошелся каток чисток.
Костерин в прессе не выступал, мотивов своих поступков не разъяснял. Он словно задался целью не оставить лично о себе вообще никаких сведений, и в этом преуспел. В течение пяти лет этот «руководитель-невидимка» вершил судьбы наших героев. Попробуем набросать его портрет, опираясь на немногие сохранившиеся данные. Он интересен нам как типичный представитель, по крайней мере, части команды, направленной в МВД бороться со «щёлоковщиной».
1983 год Константин Васильевич встретил в должности начальника управления КГБ по Смоленской области. С таких значительных постов из Комитета в милицию по доброй воле не уходили — разве только с большим повышением в звании и с гарантиями будущей карьерной компенсации за временное неудобство. А генерала Костерина направили в МВД даже не руководителем, а всего-навсего первым заместителем руководителя главка (каковым он и остался). Его унизили. Конечно, при этом он слышал высокие слова о том, что Министерство внутренних дел нуждается в серьезной чистке, и доверить эту миссию Юрий Владимирович Андропов и его правая рука Виталий Васильевич Федорчук могут только лучшим, честнейшим представителям органов госбезопасности. Константин Васильевич, наверное, делал вид, что верит таким объяснениям. Однако реальность выглядела удручающе. Его резко понизили в статусе. Ему теперь придется заниматься неблагодарной работой, за которую постоянно дают нагоняи. От него в родной спецслужбе избавились. Он испытывал обиду на тех, кто его направлял в МВД, и ненависть к тем, кого он там встретит.
Неудивительно, что когда в главке БХСС появился новый руководитель, ветераны службы прочитали на его лице: «Как же я вас презираю!» С таким настроением Константин Васильевич и приступил к своим обязанностям.
В начале 1984 года ушел из жизни Юрий Андропов. Не стало человека, направившего в МВД команду Федорчука и имевшего перед ней хоть какие-то обязательства. Теперь Федорчуку, его заместителю по кадрам Лежепекову, Костерину и многим другим предстояло самим позаботиться о своем будущем. Каким образом могли они заявить о себе, доказать свою нужность и важность в новых условиях? Заниматься рутинными милицейскими обязанностями они не желали и не умели. Их главным козырем стала борьба за чистоту милицейских рядов. Чем яснее становилась их собственная профнепригодность, тем больше навязывали они обществу представление о прежнем МВД как о цитадели застоя, мздоимства, коррупции и подобных зол. Такую репутацию реформаторы-неудачники создавали одному из самых прогрессивных и динамично развивающихся министерств СССР. Министр-новатор Николай Анисимович Щёлоков был обвинен во всех смертных грехах и доведен до самоубийства…
В 1984 году в МВД обстановка для профессионалов щёлоковского призыва стала совсем невыносимой.
Теперь передаю слово некоторым из пострадавших от катка тотальной чистки. Все они — сыщики с большими заслугами, чьи репутации остались безупречными.
Анатолий Ситников:
«Едва начался 1984 год, как 30 наших сотрудников перевели на периферию. Через два месяца — еще 30! Все возмущены. Я видел, как старый заслуженный опер, получив такое назначение, заплакал от унижения. Все обвинения в наш адрес голословны. Мы в чем-то провинились? Дайте факты! В итоге только одного сотрудника главка привлекли к уголовной ответственности, причем за его прошлые дела: работая в паспортном столе, он кого-то прописал в Москве за кроличью шапку.
Мне предложили уехать в Казахстан на генеральскую должность. Нет, говорю, спасибо, сами туда отправляйтесь. Там 45 градусов в тени, я вернусь оттуда инвалидом. Выслуга лет у меня имелась. Лег в госпиталь — мол, голова кружится. Мудрил маленько. Сказал психиатру: ставь мне такой диагноз, чтобы я и дураком не считался, и мог уволиться по состоянию здоровью. Даже пригрозил ему. Мол, не сделает, как я хочу, напущу на него воров в законе. Так и вышел на пенсию».
Ситникову тяжело даются воспоминания о том, как Костерин и подручные ломали тогда карьеры оперов. Ворчит: «Не умели мы, видишь ли,
