Дыбенко - Иван Матвеевич Жигалов
27 сентября 1917 года В. И. Ленин послал в областной комитет армии, флота и рабочих Финляндии письмо — своеобразную программу подготовки Балтийского флота и сухопутных войск к вооруженному восстанию. Прежде всего Владимир Ильич советовал создать тайный комитет из надежнейших военных. Этот орган, точнее, оперативный штаб должен собрать все сведения о противнике, его дислокации на фронтах, в столице, под Петроградом, а также обсудить план военных действий. Ленин считал необходимым «все внимание[7] отдать военной подготовке финских войск + флота для предстоящего свержения Керенского»[8]. Особое внимание Ленин обратил на политическую работу среди казаков. Связывая успех вооруженного восстания с войсками, расположенными в Финляндии, Ленин писал, что их вывод нельзя допустить «ни в коем случае»[9].
Указания вождя легли в основу? дальнейшей работы Центробалта, стали боевой программой действий Гельсингфорсского комитета. Антонов-Овсеенко впоследствии писал, что письмо Ленина «возлагало громадную ответственность на нашу парторганизацию, ведшую за собой моряцко-солдатские массы ближайшего резерва к Питеру. Письмо требовало энергичной и немедленной подготовки к захвату власти».
…О нападении крупных сил германского флота на русские острова Моонзундского архипелага в Рижском заливе на «Полярной звезде» узнали 29 сентября. Делегаты съезда тревожно подумали: «Враг рвется к Петрограду! Не имеют ли отношение «корниловские приготовления» Керенского к действиям немецкого морского командования? Может, потому штаб флота и смотрел сквозь пальцы на стягивание вражеских кораблей и транспортов в Либаву? Ведь об этом знали давно, с августа, когда генерал Корнилов сдал Ригу. Немецкие аэропланы и цеппелины совершали постоянные налеты на Аренсбург, Рогоколь, Гапсаль, Куйвасто и другие пункты». Антонов-Овсеенко заметил:
— Бесспорно, силами и руками немцев Временное правительство если не само, то стоящими за его спиной банкирами, капиталистами и всей буржуазией решило задушить приближающуюся пролетарскую революцию.
Однако никто из делегатов съезда еще не знал тогда о том, «что между русскими и английскими империалистами, между Керенским и англо-французскими капиталистами заключен заговор об отдаче Питера немцам и об удушении русской революции таким путем»[10], не знали о намерении разоружить и сдать Кронштадт, не знали и о плане переселении правительства из Петрограда в Москву.
Только через несколько дней Антонов-Овсеенко и Дыбенко прочли в черносотенной газете «Утро России» разглагольствования монархиста Родзянко о стремлении русской буржуазии впустить германские войска в столицу. «Я думаю, бог с ним, с Петроградом», — писал председатель Государственной думы. И тут же оклеветал моряков Балтики, заявив: мол, флот «боевой силы не представляет», он «подымает белый флаг перед врагом»…
Для захвата Моонзундских островов противник сосредоточил свыше 300 кораблей, более двух третей своего флота! Десять новейших линкоров. Девять крейсеров. Эсминцы. Подводные лодки, свыше 100 самолетов и дирижаблей, 25 тысяч десантных войск. Командование же Балтийского флота выделило лишь два старых линкора: «Слава» и «Гражданин», три крейсера: «Баян», «Адмирал Макаров» и «Диана», тридцать аэропланов, три подводные лодки, находившиеся на островах Эзель, Mooн и Даго, всего 123 корабля, 12 тысяч солдат и офицеров, 300 пограничников, батальон моряков гвардейского экипажа. Оборонительные сооружения, о которых в свое время Дыбенко напоминал Керенскому, так и остались недостроенными. Временное правительство ничего не предпринимало, чтобы обеспечить отпор врагу. Стоявшие во главе морских и сухопутных сил монархисты-корниловцы — вице-адмирал Бахирев, контр-адмиралы Свешников и Владиславлев — не пользовались доверием матросов.
Защиту Моонзундских островов возглавили большевистские организации флота, Центробалт. Комиссары и судовые комитеты взяли в свои руки непосредственное руководство боевыми действиями.
Второй съезд прервал работу, многие его делегаты, и среди них Дыбенко, отправились в район боев… Высокую сознательность проявили революционные моряки в моонзундском бою — самой крупной операции первой мировой войны на Балтийском море. Немцы понесли большие потери — 16 кораблей, в том числе 10 эсминцев и 6 тральщиков; было серьезно повреждено 3 линкора и 13 миноносцев и другие корабли и суда.
Балтийцы потеряли один старый линкор «Слава», эскадренный миноносец «Гром», 4 транспорта; 7 кораблей получили незначительные повреждения.
…Второй съезд возобновил работу. Каждое утро перед началом пленарных заседаний съезд заслушивал сообщения представителя штаба флота лейтенанта В. Демчинского о боевых действиях в районе Моонзунда. Делегаты знали об отваге команд кораблей, артиллеристов Вердера, Техконы, Симпернеса, Цереля… Всюду моряки сражались храбро.
Их лозунг: «Умрем или победим!»
«Воюют геройские матросы, — писал Ленин, — но это не помешало двум адмиралам скрыться перед взятием Эзеля!!. Факты доказывают, что адмиралы способны предавать не хуже Корнилова…»[11]
Лишь немцы начали высаживать десант в бухте Тагелахт, командующий моонзундской позицией контр-адмирал Свешников удрал на материк, с ним начальник штаба капитан Реек и другие офицеры, бросил войска на произвол судьбы. Дезертиры даже не позаботились уничтожить секретные документы, они попали в руки противника.
Удрал в неизвестном направлении и командующий дивизией подводных лодок контр-адмирал Владиславлев.
Были трусы и предатели помельче рангами.
— Начальник боевого участка лейтенант фон Кнюп-фер сдал неприятелю батарею Цереля, — доложил Дем-чинский съезду.
Съезд потребовал предать Кнюпфера суду…
Еще волнение делегатов не улеглось, когда Дыбенко сообщил о приказе-воззвании Керенского, обвинившего геройски сражавшихся матросов в недисциплинированности, небоеспособности, но ни словом не обмолвившегося о действительных предателях и трусах — адмиралах и офицерах. Какое негодование поднялось на «Полярной звезде»!
— Так поступают только провокаторы! — крикнул Антонов-Овсеенко. — Мы не можем пе ответить на политическое хулиганство Керенского.
Дыбенко написал резолюцию, читал ее громко, голос дрожал от гнева: «Требовать от Всероссийского комитета Совета солдатских, рабочих и крестьянских депутатов и Цептрофлота немедленного удаления из рядов Временного правительства… авантюриста Керенского как лицо, позорящее и губящее своим бесстыдным политическим шантажом в пользу буржуазии и великую революцию, а также вместе с нею весь революционный народ.
Тебе же, предавшему революцию, Бонапарту-Керенскому, шлем проклятия в тот момент, когда наши товарищи гибнут под пулями и снарядами и тонут в волнах морских…»
Позднее Дыбенко запишет: «Бессильные и злобные угрозы Керенского не смущают съезд. Керенские для флота не существуют…»
Делегаты продолжали обсуждать вопросы повестки дня. Дыбенко заявил, что нынешний устав мало чем отличается от прошлого, принятого 1-м съездом и отмененного после июльских событий Керенским. «В него мы внесли некоторые уточнения и дополнения и не поедем в Петроград просить министра поставить свою подпись под этим уставом. Сами его обсудим и утвердим».
Так и постановили: «Считать устав вошедшим в законную силу со дня его утверждения 2-м съездом представителей Балтийского флота, т. е. 30 сентября, Центрофлоту же и министерству послать для сведения».
По решению съезда на флоте ввели комиссаров. Им вменялось в обязанность вместе с дежурным офицером штаба или командиром корабля расшифровывать все поступающие радиограммы, вскрывать
