Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени - Семен Маркович Дубнов
Синтез по своей природе есть высший арбитр в споре между тезисом и антитезисом. Он исходит из двух положений: если человечество в течение веков выработало известную систему воззрений или правил поведения, которая удовлетворяла духовным запросам масс, значит, в человеческой природе или опыте многих поколений было нечто, что эту систему оправдывало; с другой стороны — если новейшие успехи человеческого ума и накопленный более богатый опыт привели к убеждению в несостоятельности многих сторон старой системы, то это не значит, что исчезли причины, которые веками поддерживали ее существование, а доказывает только, что в нее надо внести более или менее существенные поправки, удовлетворять материальные и духовные потребности людей в новой форме, более отвечающей идеалам правды и справедливости, свободы совести и мысли. Это не компромисс и не эклектизм, а творческий акт отбора жизнеспособных элементов, кроющихся и в тезисе и в антитезисе, результат полного круга мышления в его трех фазисах. Это — восхождение развивающейся мысли в высший ее фазис, очищение от слепого догматизма верующих и от зрячего (на один глаз) догматизма отрицателей. Вместо догматизма здесь вступает в свои права историзм.
Я давно задумал философский этюд об «историзме», как миросозерцании и как методе, но не знаю, успею ли осуществить этот замысел. Отмечу здесь несколько основных черт этой доктрины, Историзм в социологии то же, что эволюционизм в биологии и релятивизм в философии. Если человеческое познание в своей основе относительно, то не могут быть абсолютными построенные на нем выводы и системы. Если наши представления о вещах ограничены пределами наших пяти чувств, то наши идейные представления ограничены нашим историческим кругозором. Нет абсолютных истин, кроме имманентного человеческой душе этического закона. Его контролю должны быть подчинены все наши относительные истины, которые подлежат также проверке в порядке исторической динамики. А историческое мышление есть по необходимости мышление синтетическое. Законченное мышление ведет от слепой гармонии тезиса через дисгармонию антитезиса к сознательной гармонии синтеза. Большинство людей остается либо в первой, либо во второй стадии мышления, и только немногие самостоятельно достигают высшей стадии: исторического или эволюционного синтеза.
IV. Религия, философия, этика
1. Религия для одних исходная точка мировоззрения, для других — конечная. Одним она все объясняет, даже то, что к ее ведению не относится; другим она открывает просвет лишь туда, куда не проникает научная мысль, в область непознаваемого.
2. Религия для одних абсолютный ответ на мировые загадки, для других гипотеза (деизм в понимании Вольтера), для третьих созерцание (пантеизм); для большинства же она — потребность сердца. Когда Вольтер сказал, что если бы Бога не было, его следовало бы выдумать, то он имел в виду веление р_а_з_у_м_а найти первопричину вещей, источник закономерности в явлениях природы; но еще важнее «выдумать Бога» ради потребностей человеческого с_е_р_д_ц_а: чтобы скорбящая душа имела к кому обращаться с беседой-молитвой, на кого опираться, когда все опоры в жизни колеблются. Это два разных Бога; первый есть отвлеченный закон бытия, недоступный, не откликающийся на человеческое горе; второй — доступный внутреннему взору человека, слышащий его жалобы, управляющий его судьбой.
3. Плох не тот, кто потерял наивную веру детства, а тот, кто, потерявши, не ищет веры в более совершенной форме, будь то религия, очищенная от суеверия и обрядности, вера философская, этическая, социальная — вообще вера в определенные идеалы, дающие смысл жизни. Необходимо только, чтобы эти идеалы могли заменить человеку тот комплекс духовных стремлений и высших эмоций, которые порождают религию и воплощаются в Высшем Существе. Даже «материалист», посвящающий свою жизнь служению высшим принципам этики и гуманизма, правды и справедливости, является верующим, поскольку он верит в осуществимость своих стремлений, то есть своих идеалов, и следовательно, невольным идеалистом в своем материалистическом миросозерцании. Только идеологи, не признающие высшего этического критерия и принципов гуманизма, являются представителями полного безверия.
4. Бог есть наше духовное представление о Боге, как вещь — наше чувственное представление о вещи. Духовным восприятием мы постигаем Бога вне нас через Бога внутри нас: в нашей совести, высших идеалах добра и правды. В этом смысле может быть сказано: «царство Божие внутри вас». С другой стороны, люди далеко не религиозные связывают с Богом противоэтические представления: ведь Вильгельм II говорил о «германском Боге» как олицетворении военной мощи и даже Гитлер нередко упоминает о Боге. В этом смысле верно изречение мыслителя XVIII в. (Вольнея): «Не Бог сотворил человека по своему образу и подобию, а человек сотворил Бога по своему подобию». Старый атеист имел в виду антропоморфизм в религии, но я тут говорю об этическом Боге: каждый представляет его себе по своим нравственным идеалам. В этих представлениях отражается духовная личность человека.
5. Кто не имеет а себе «царства Божия», в смысле порыва к высшим духовным идеалам, является нерелигиозным человеком, хотя бы он исповедовал какую-нибудь из официальных религий. Наименее религиозные люди — те, которые торгуют религией или набожностью, продают ее порциями жаждущим чуда, как маклеры между Богом и человеком: клерикалы и церковные фанатики всех религий. Наоборот, бывает глубокая внутренняя религиозность без официальной религии.
6. Человек есть создание конечное с чутьем или потребностью бесконечного. В этом и его величие, и бессилие. Как примирить конечность бытия человека с бесконечностью его духа? Что значит ропот «мыслящего тростника» перед мощью космоса? Религия дала ответ на этот вопрос, но уже библейские Иов и Когелет не удовлетворились им. Давать ответ рискованно, но искать его необходимо,
