Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

Первые дни Шаляпин отдыхал, ходил на охоту, ловил рыбу. Брался сначала за все горячо, но частые неудачи разочаровывали, и он впадал в отчаяние или уныние при виде счастливых Коровина, Василия Белова и соседей мужиков, увешанных битой птицей или с полными сумками рыбы. Шаляпин в этих случаях удивлялся, недоумевал и задавал себе все тот же вопрос: почему он не бывает так же счастлив на охоте или на рыбалке, как Василий Белов или Василий Княжев. Пошел как-то на рыбалку с Коровиным. Переправились через речку, закрепили лодку, побросали пареной ржи для прикормки, закинули удочки с тремя зернышками на маленьком крючке. Ждут поклевки. У Коровина клюнуло, поплавок стремительно ушел под воду, Коровин не торопясь, ловко подсек кончиком удочки, тихо подвел рыбину к лодке, вытащил подсачком. Наживил и снова забросил вдоль по течению. «Что ж такое? У него клюет, а у меня нет. А ведь мы вместе забросили…» – горестно думал Федор Иванович. И как только у него клюнуло, тут же подсек… А рыба сорвалась.

– У тебя, Костя, леска плохая, никуда не годится. Давай покрепче…

– Почему ж у меня не сорвалось? Леска-то такая же… – бурчал недовольный Коровин, налаживая другу снасть и ловко закрепляя три зернышка на крючке. – Бросай…

Федор Иванович бросил крючок с наживкой далеко на середину речки. Не клевало. Стало грустно и жалко самого себя. Стал тихо напевать: «Вдоль да по речке…» Коровин сердито упрекнул его, что, дескать, на рыбалке не поют. Почему? «Серый селезень плывет…» Но не успел Шаляпин закончить музыкальную фразу, как неожиданно спрыгнул в воду Коровин и разъяренно крикнул ему:

– Оставайся один…

Он думал как лучше, а получилось… Получилось действительно лучше: в этот день он поймал много рыбы и почувствовал в себе настоящую тягу к рыбной ловле. А на следующий день эта тяга куда-то пропала. Оказалось, что иной раз надо рано вставать, а он привык вставать поздно. И на этой почве тоже происходили недоразумения. Вечером прикажет разбудить, а утром спать хочется, вот и начинается канитель… Однажды Коровин поливал его из ведра, еле-еле разбудил. Что ж, удовольствие от рыбалки требовало жертв…

Вскоре пришли к выводу, что здесь, около дома Коровина, рыба мелкая, места известные, ничего нового не сулящие, а потому решили поехать на Новенькую мельницу.

– Возьмем с собой палатку, закуски, краски, холсты. Мы с Валентином будем работать, а вы рыбу ловить и готовить уху, – взволнованно говорил Коровин. – И мельник там замечательный, ты близко с ним сойдешься, Федор.

– Это хорошо, что ты про закуску помнишь…

На телегу сложили все припасы, краски и холсты, а сами поехали на долгуше. Неторопливо двигался этот небольшой караван. Радостно было на душе Федора Ивановича в предчувствии новых знакомств с интересными людьми. Да и рядом с ним были люди замечательные… О Коровине и Серове нечего и говорить, он давно их знает и высоко ценит их мастерство как художников и душевные их качества. Но удивительны и судьбы таких вот, как Василий Княжев и Василий Белов… Вроде бы простые крестьяне, а как самостоятельны и оригинальны их суждения… Вот Василий Княжев… Жил себе, как все люди, женился, работал. Но пристрастился рыбу ловить. Стал пропадать на реке. А какой жене это в радость! И начала его терзать, пилит и пилит, а он уже не может без речки, без рыбацкого приволья. Ушел от жены, стал бродяжить. «Ну и шел я это по речкам-рекам. Ночевал в лесу да на берегу. Бродягой стал, значит, – вспоминал Шаляпин недавний рассказ-исповедь Василия Княжева. – И до того хорошо на душе, Федор Иванович. И сам не пойму – отчего… Как будто сбросил тяжеленный мешок с плеч, так легко стало, а то ведь гнетет эта неволя. Все чувствуешь, как за тобой кто-то присматривает, а я ужасть как не люблю догляда за собой. Так мне было хорошо, что и сказать невозможно. Конечно, котелок у меня есть, соль, рыбку поймаю, сварю, грибков пожарю… И опять куда глаза глядят иду, никто мне не указ. Продал часы, купил хлеба, а все другое, что нужно для жизни, добываю сам. Вот у меня жисть-то была, прямо как в раю. Кругом воля-волюшка. А кругом такая красота, что дух захватывает. Остановишься, смотришь, любуешься… Ну и конечно, тут же разводишь костерок, налаживаешь удочки и денька два живешь на этом месте… Красота, а не жисть…» А бродяжить Василий Княжев перестал, как только познакомился с Коровиным, ему как раз нужен был в имении именно такой увлеченный рыбалкой и охотой человек. Да и присматривать за домом теперь есть кому…

– Федор! Не хочешь в лавку овощную забежать, посмотреть на деревенское житье-бытье? – спросил Коровин.

Шаляпин очнулся от своих раздумий. Лошади остановились, и он пошел в лавку. Вернулся с полной сумкой, где были свалены в одну кучу баранки, маковые лепешки, мятные пряники, а в карманы поддевки насыпали ему орехов. В этой же деревне остановились на отдых у знакомого Коровину охотника Герасима Дементьевича. Выпили водочки, закусили рыжиками в сметане и поехали дальше.

Новенькая мельница была ярко освещена вечерним солнцем. Серов и Коровин схватили свои холсты и стульчики и сели работать, а Шаляпин, познакомившись с мельником Никоном Осиповичем, высоким и кудрявым стариком, давал указания, куда поставить стол, вынесенный из избы мельника Беловым и Княжевым, но скоро ему надоела эта суета, и он улегся под ветлой с густой пушистой кроной. Рядом с ним присел мельник.

– Ну что? – вопросительно поглядел на него Шаляпин. – Выпьем для знакомства? А то пока приготовят, пока самовар закипит, пока уху сварят, можно Богу душу отдать…

– Это мы сейчас… – Никон Осипович понял своего гостя и вскоре принес четверть и две чашки. – Действительно, пока гуся жарят, мы с тобой по маленькой выпьем, Федор Иваныч.

И чокнулись, закусили… Вдали сидели Коровин и Серов, Княжев суетился возле костра, Василий Белов расставлял на большом столе привезенную снедь, помольцы стояли около своих возов и ждали очереди… До чего ж на душе стало хорошо у Федора Ивановича.

– Никон Осипыч! А ты песни какие-нибудь знаешь? – спросил Федор Иванович. – Какие-нибудь старинные…

– А как же? В молодости певал на клиросе.

– Спой! А-а…

– Ладно, слухай…

Дедушка, девицыРаз мне говорили,Нет ли небылицыИль старинной были…

Никон Осипович пел хорошо, иногда звонкий его голос взмывал недосягаемо высоко, а Шаляпин подпевал тихонечко вторым… И получалось настолько дерзко и красиво, что помольцы высыпали из мельницы посмотреть и послушать небывалое в этих краях: чисто одетый городской вместе с мельником поют так складно, как в церкви.