Сергей Голяков - Рихард Зорге

— Отправляйте, отправляйте, господин посол, — с нескрываемой иронией посоветовал Рихард. — Готов дать руку на отсечение: кроме двух-трех радиофанатиков, они никого не поймают в свои сети.

Про себя же подумал: «Надо обязательно предупредить Клаузена. Пусть готовится к новым осложнениям».

«Мы стоим на своем, посту и вместе с вами встречаем праздник в боевом настроении. Рамзай. 21 февраля 1939 года».

Часть четвертая

ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО

Первый «сигнал тревоги» подал Мияги.

— Я пишу портрет одного генерала Квантунской армии, — сказал он Рихарду. — Вчера генерал потребовал, чтобы я срочно закончил работу, потому что его отзывают из отпуска в Манчжоу-Го. Он намекнул, что предстоит такая же «работа», как в прошлом году на озере Хасан.

Потом позвонил Одзаки.

Они встретились в книжном магазине на Минамото-мати. Магазин был большой, с антресолями. Книги лежали на длинных полках. Рихард, как и Ходзуми, был постоянным покупателем, и на них уже не обращали здесь особого внимания.

Рихард нашел Одзаки в самом дальнем конце антресолей, у полок. Убедившись, что рядом никого нет, Ходзуми начал тихо рассказывать, листая томик стихов:

— Я позвонил вам сразу, как только вышел от принца Коноэ. Вчера вечером у него было совещание с руководящими деятелями армии. А сегодня утром он вызвал нас, группу экономических и финансовых советников, и предложил срочно произвести расчеты средств и материалов, необходимых для переброски войск в район Барги. Это на территории Манчжоу-Го, но у самой границы с Советской Россией и Монголией. Во время разговора принца по телефону я уловил названия — Буир-Нур и Халхин-Гол. Первое — озеро, второе — река, и оба — на территории Монголии. Боюсь, что готовится новая провокация.

— Для переброски какого количества войск вы должны сделать расчеты? — спросил Рихард.

— Сначала — для одного пехотного и одного кавалерийского полков, но потом — для нескольких дивизий, танковых и артиллерийских частей, нескольких авиаполков… Эти масштабы больше всего меня и тревожат.

— Очень важная информация, — задумчиво сказал Зорге. — Держите меня в курсе всех новостей, даже самых малых.

Одзаки утвердительно кивнул.

И Рихард знал: не подведет, сообщит все, что знает. А знал он теперь немало. Слава лучшего специалиста по Китаю, прекрасное образование, широкий кругозор помогли Одзаки проникнуть в святая святых японской политики. В окружении принца Коноэ, который в то время занимал пост премьер-министра, находились два университетских товарища Одзаки — Ушибо Томохико и Киси Мичидзо, очень осведомленные молодые люди, с которыми Одзаки часто обсуждал политические вопросы. Друзья встречались довольно регулярно, вначале на квартире Ушибо, а потом в ресторане отеля «Момрой». Друзья Одзаки не только были для него важными источниками информации. Он выверял на них правильность своих оценок тех или иных событий. И только после этой тщательной проверки сообщал о своих выводах Рихарду. Если же кто-либо из друзей спрашивал его совета, он, прежде чем дать ответ, просил у них основные документы «для изучения вопроса». Эти документы он часто брал домой. Вполне естественно, что Рихард вскоре узнавал их содержание.

Зорге очень ценил преданность своего друга, тщательно оберегал его от малейшей опасности. Именно по его совету Одзаки вступил в архиреакционную «Ассоциацию помощи Трону», одного участия в которой было вполне достаточно, чтобы отвести от себя всякие подозрения.

В посольстве Отта не оказалось.

— Он еще не вернулся из министерства иностранных дел, — сказала секретарша.

Зорге прошел к военному атташе.

— Как вам нравится эта новая заварушка, которую затевают японцы на Халхин-Голе? — спросил Шолль после того, как они обменялись приветствиями.

— О чем вы говорите, дорогой? — небрежно бросил Рихард.

— Как, вы не знаете?! — воскликнул майор. — Полчаса назад мне и генералу Отту сообщили…

— Что же вам сообщили?

Новости Шолля не шли дальше того, что Зорге узнал от Мияги и Одзаки.

Дома Рихард развернул на столе карту. Вот она, река Халхин-Гол. Совсем близко от границы с СССР и МНР. А вот и горный хребет Большого Хингана…

И все же то, что Зорге узнал от Мияги и Одзаки, а затем и от Шолля, не было неожиданным для Рихарда. Он еще раньше обратил внимание на то, как поспешно японцы начали строительство новой железной дороги, ведущей в этот пустынный, необжитый край, к самой границе Монголии. Была увеличена пропускная способность и ранее существовавшей дороги Харбин — Хайлар. Зачем? Одновременно с этим Япония отклонила предложение Советского правительства о заключении пакта о ненападении. Почему? Что это означает? Начало войны? Или, как летом прошлого года у озера Хасан, на высотах Заозерной, Безымянной и Пулеметной Горке — новая разведка боем прочности наших рубежей и боеспособности Красной Армии?

Для окончательных выводов сведений еще недостаточно. Но уже ясно: нападение готовится более тщательно, и масштаб его крупнее, чем в прошлом году.

Рихард снова склонился над картой. Сейчас он поставил себя на место генералов японского генштаба. Да, этот район — более выгодный плацдарм для нападения на СССР, чем приморский, у Хасана. Отсюда открывается кратчайший путь в Забайкалье. Это уже угроза всему советскому Дальнему Востоку. И все же: война или провокация? Впрочем, не исключен и другой вариант: провокация, которая в случае успеха перерастет в войну… Как бы там ни было, Москва должна знать: Халхин-Гол!

В этой же радиограмме нужно сообщить в Центр и другую важную новость, которую Рихард узнал вчера от генерала Отта: Гитлер назначил дату нападения на Польшу — 1 сентября.

И вот уже название неприметной монгольской речки замелькало на страницах газет всего мира. «Халхин-Гол — провокация или большая война?»

Первое нападение — в середине мая, силами двух батальонов пехоты и конницы отбито.

В конце мая восточнее Халхин-Гола сосредоточено более двух тысяч «штыков и сабель», орудия, бронемашины, самолеты. Советское правительство заявило, что, верное договору, оно будет защищать границы Монгольской Народной Республики так же, как свои собственные, — и отдало приказ о переброске в этот район войск Красной Армии. Понеся тяжелые потери, японцы вновь отошли на территорию Маньчжурии.

Еще только подтягивались к району боев новые свежие полки, а Рихард уже имел подробные планы «второй волны» — в ней должны были принять участие около сорока тысяч японских солдат, и даже «третьей волны» — наступления, которое должно было развернуться в августе силами целой армии.