Владимир Губарев - Утро космоса. Королев и Гагарин
– Беспокоишься так, словно все впервые, – скажет чуть позже Владимир Павлович, – наверное, такая уж судьба у нас, создателей космической техники: каждый старт внове. И это ощущение не должно пропадать…
Наверное, именно эти слова и определили характер беседы с Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственных премий СССР академиком Владимиром Павловичем Барминым. Мы не говорили о конструкции стартовых комплексов, созданных под его руководством: к сожалению, даже самая совершенная техника устаревает быстро, другое дело – принципы работы, умение найти верные пути. Особенно это важно для главного конструктора, чье положение обязывает принимать решения, определять уровень развития той области науки и техники, во главе которой стоит конкретный человек со своими знаниями, взглядами, характером. В. П. Бармин относится к той уже ставшей легендарной плеяде главных конструкторов ракетно-космической техники, которая распахнула перед человечеством путь во вселенную. Итак, что же это за профессия – главный конструктор?
«Катюша» у заводского клуба и старт «Союза» – разные страницы одной жизни. Казалось бы, нет между ними прямой связи. Но это не так.
– Самое главное для коммуниста, для человека, на мой взгляд, – это способность отдавать самого себя до конца делу. Особенно важно, когда от тебя многое зависит, – говорит Владимир Павлович. И его слова подтверждаются каждой строкой собственной биографии.
…На одном из полигонов состоялся смотр новых образцов оружия. Пожалуй, наибольшее впечатление произвел залп пяти «катюш». И нарком обороны С. К. Тимошенко, и нарком вооружения Д. Ф. Устинов, и начальник генштаба Г. К. Жуков – все, кто увидел новую технику, не сомневались: ракетное оружие надо немедленно выпускать серийно. Правда, необходимы конструкторские доработки, но создатели «катюш» обещали устранить недоделки за несколько месяцев.
Война началась через пять дней…
Бармин приехал из наркомата поздно вечером. Его ждали.
– Нам поручено выпускать новую технику, – сказал он. – Двадцать два предприятия Москвы и области будут помогать. Предлагаю создать оперативный штаб. Работа круглосуточная. В первой смене Эндека и Васильев. Все ясно?
– А что именно делать? – спросил Васильев.
– Часть чертежей скоро будет, – ответил Бармин, – машина не готова к серийному производству, есть только опытные образцы… Да я и сам ее не видел, – признался руководитель КБ завода.
В крошечном кабинете два городских телефона и три местных. В углу чертежный стол. Васильев приколол к нему чистый лист ватмана. Около десяти пришел Бармин. Они разложили чертежи, но общего вида установки пока не было.
В полночь раздались первые звонки. То материалов не хватает у смежников, то чертежей нет, то отступление от размера…
– Главное – ни минуты задержки, – распорядился Бармин, – решайте от моего имени… Я в наркомат.
К шести утра на «Компрессоре» появились представители смежников. Они подвозили готовые детали. Кто на машине, кто на трамвае. А утром на завод пришла «катюша», одна из тех, что стреляла на полигоне.
В кабинете Бармина короткое совещание. После залпа сгорает электропроводка установки. Через два часа на «катюше» устранен и этот дефект. За сутки их ликвидировали более десяти. Вот так и метались Эндека и Васильев между телефоном и чертежным столом.
Сменялись в штабе ведущие конструкторы, а Бармин, казалось, не уходит с завода. Но и в цехах появляется редко, у себя в кабинете сидит. С мелочами к нему не идут – не принято, да и не для этого нужен главный… А через несколько дней в КБ «Компрессора» разработано два варианта новой установки – на ЗИС-5 и ЗИС-6. «Своя» машина успешно проходит проверку на полигоне. 23 июля первая «катюша», сделанная на заводе, отправлена на фронт, 25 июля – вторая, а за два месяца 244 боевые установки М-13 и 72 установки для снарядов М-8 вышли из проходной «Компрессора». Серийное производство налажено, техническая документация подготовлена.
Для конструкторского бюро Бармина началась иная работа.
Осень. Дороги развезло. ЗИСы буксуют. Нужна «катюша», которой не страшны ни распутица, ни бездорожье.
Как обычно, пять ведущих конструкторов собрались у главного. Владимир Павлович сказал о просьбе армии.
– Естественно, надо максимально использовать готовые детали, – добавил главный, – ну а сроки, сами понимаете: машина была нужна еще вчера.
Пили пустой чай. Спорили. Здесь же, в кабинете Бармина, набросали первые чертежи. А утром отправились в цехи. Куском мела отмечали на готовых деталях, что нужно убрать или добавить. Рабочие тут же изготовляли необходимый узел. Иногда чертеж для серии делали с уже готовой конструкции.
И вновь всего несколько дней потребовалось коллективу КБ, чтобы передать «катюшу» на гусеничном ходу для испытаний.
Несколько строк из отчета: «Боевая установка БМ-13 предназначена для стрельбы реактивными оперенными снарядами калибра 132 мм. Смонтирована на гусеничном тракторе СТЗ-5. Применялась в боях под Москвой и Ленинградом, на Северо-Западном, Волховском и Карельском фронтах в период с ноября 1941 по 1942 год включительно».
Да, военное время требовало полной отдачи сил и таланта. Один из соратников Бармина, А. Н. Васильев, сказал очень верно: «Энтузиазма бывает недостаточно, если человек не знает, что именно он должен делать. Владимир Павлович не только умел зажечь людей, увлечь их, но и перед каждым он ставил четкую программу действий. Он учитывал и способности и возможности каждого из нас…»
– История конструкторского бюро начинается именно с «катюш», – рассказывает В. П. Бармин. – Нас было всего 35 человек, это с техническим персоналом. Годы войны, трудные и очень напряженные, сплотили коллектив. Товарищеские отношения, сложившиеся в те бессонные и голодные дни, остались между нами и тогда, когда мы уже ушли с «Компрессора».
Владимир Павлович не сказал о том куске хлеба, дневном пайке, который он отдал товарищу. А может быть, сам забыл об этом случае – ведь шел октябрь 41-го, фашисты были у Москвы. Тогда они делали реактивные установки для бронепоезда. Завод был уже эвакуирован, в цехах пусто – только самое необходимое оборудование для ремонта «катюш».
И тогда конструкторы отправились в железнодорожные депо, где застряли вагоны с техникой, которую не успели вывезти из столицы. Находили какие-то детали, ставили на бронепоезд. Конечно, реактивные установки выглядели, мягко говоря, не очень красиво («из металлолома», – шутил Бармин), но действовали. Бронепоезд принял участие в боях за Москву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
