Владимир Губарев - Утро космоса. Королев и Гагарин
– Я начал работать с Сергеем Павловичем, – говорит он, – в 37-м году, то есть задолго до войны. Нас было человек семь – я имею в виду инженеров. Ну а затем был рядом с Королевым до его смерти. И что любопытно, за эти годы характер его не менялся. Когда он командовал нами семью и когда в конце своей жизни огромными коллективами, фактически целой отраслью… Я сказал бы, что у него был характер полководца. Он не выдвигал каких-то гениальных идей, технических или научных, но он умел увлечь, поставить четкую задачу, потребовать ее выполнения. Он умел выбирать из множества предлагаемых ему вариантов оптимальный. Были, конечно, и у него ошибки, но в подавляющем большинстве случаев выбор был верен. Все это, вместе взятое, мне кажется, и привело к тому, что мы под его руководством достигли очень многого.
Теперь о спутнике и корабле, – продолжает Раушенбах. – Сам по себе спутник – с точки зрения науки и техники – ничего особенного не представляет. Запуск его был триумфом ракетоносителя, созданного Королевым и его коллективом. А спутник – всего лишь доказательство, что такая ракета существует… О «Востоке». Он начался почти одновременно со спутником – я имею в виду конструирование аппарата. А над кораблем Королев думал еще до войны. Ведь он тогда проектировал планер с ракетным двигателем, который мог бы летать в стратосфере. После войны были пуски вертикальных ракет с животными, где отрабатывались многие вопросы, связанные с созданием корабля для полета человека. Впрочем, прежде чем появился «Восток» как таковой, надо было решить огромное количество проблем…
Взрыв восторга, вызванный запуском первого спутника, как и следовало ожидать, сменился безудержным полетом фантазии. Газеты и журналы пестрили заголовками материалов, в которых главными героями были космонавты, совершающие близкие и дальние полеты. «Завтра полетит человек!» – звучало со страниц газет, и у многих, в том числе и у Юрия Гагарина, уже не было сомнений, что потребуются пилоты для спутников. Он еще не решался подать рапорт с просьбой направить его, если появится необходимость, для подготовки к космическому полету, но в редакции газет и на радио, в Академию наук и в КБ Королева приходили письма, авторы которых предлагали себя для такого полета. Они готовы были отправиться в космос, даже не возвращаясь на Землю, – жертвовать жизнью во имя науки.
Стопка таких писем лежала на столе у Сергея Павловича.
– В 58-м году, как только я пришел на работу в конструкторское бюро, – вспоминает Валерий Кубасов, – я попал в проектно-конструкторский отдел, где был Михаил Клавдиевич Тихонравов. Меня посадили за чтение проекта по запуску человека в космос… Я читал и удивлялся: недавно только запустили спутник, а люди уже думают о том, как запустить человека, и не только думают, но и готовы листы эскизного проекта… Кстати, уже тогда Королев думал и о полете человека к планетам солнечной системы, более того, занимался проектами таких полетов. Это казалось фантастикой.
– Как и Валерий Кубасов, я работал в том же отделе, где были Феоктистов – руководитель группы, Макаров – старший инженер и где были созданы первые спутники и в котором начинался проект, названный позже «Востоком», – говорит Виталий Севастьянов. – Удивительное это было время! Никто нас на работе не задерживал, но я не помню, чтобы мы уезжали раньше десяти-одиннадцати часов вечера. Помню, нас даже выгоняли с работы домой… И мы торопились лечь спать, чтобы утром снова бежать в родное КБ. Трудились без выходных, в праздничные дни – и, повторяю, нас никто к этому не принуждал, потому что было необычайно интересно.
– Я был баллистиком. Считал траектории, заправки разные, – вспоминает Георгий Гречко. – Однажды пришел руководитель и говорит: надо посчитать траекторию полета «объекта», в котором полетит человек. Мы составляем уравнения, программу, заводим в машину и считаем. В частности, решалась такая задача, под каким углом к горизонту надо запустить двигатель, чтоб ы при минимальном количеству топлива спуститься с орбиты. Я даже сейчас помню, на 12 градусов надо было отклониться от горизонтального направления. Так что для меня «Восток» начался весьма буднично…
– С первого спутника и до «Востоков» я был конструктором, – рассказывает Владимир Аксенов. – Позже я перешел на испытательную работу. Для меня конструкторская школа была очень важной, в те годы мы прошли высшую инженерную подготовку. Мы всегда гордились, немножко удивлялись, но все-таки гордились своей работой…
– Очень приятно вспоминать те годы, – говорит Олег Макаров, – многое получалось сразу. Ведь первый спутник пошел с первого раза, прямо скажу, это чудо не меньшее, чем сам спутник. Второй спутник пошел с первого раза, третий – тоже… Но к «Востоку» мы подходили совсем не так: прежде чем беспилотная машина не отлетала тик в тик, секунда в секунду, человек не пошел… Я почему-то восторгаюсь ракетами. До сих пор удивляюсь, как она, родная, такая большая, такая тонкая не разваливается и даже выносит тебя куда надо… В проекте «Востока» я больше всего помню Константина Петровича Феоктистова. Он вложил в него душу, сердце, энергию, знания – все, что угодно. И остальных тоже помню: чудесные ребята. Должен сказать, что те, кто так или иначе окунулся в «Восток», так уже из космической техники не ушли. Причем некоторые – просто в силу характера! – уходили, но потом обязательно возвращались…
Этой осенью Сергей Павлович Королев и Мстислав Всеволодович Келдыш встречались часто – ведь в космосе было очень много работы. Стартовали спутники Земли, готовилось наступление на Луну… Главный конструктор и Теоретик космонавтики. Нет, они были не только единомышленники, соратники, прежде всего они были большие друзья.
Однажды Келдыш привез из Академии наук пачку писем, протянул их Королеву. Письма были от очень разных людей, но содержание было приблизительно одинаковое: «Прошу послать меня в космос, готов жертвовать своей жизнью».
Королев среагировал резко: «Человек полетит в космос, когда будет полная гарантия его благополучного возвращения».
По вечерам в КБ проходил неофициальный конкурс.
– Устраивали дискуссии, как назвать те или иные системы, – вспоминает Виталий Севастьянов. – Для нас все равно было: космолет или космический корабль, космолетчик или космонавт. В основном терминология взята прямо из трудов Циолковского.
Георгий Гречко улыбается. Потом не выдерживает и возражает своему товарищу:
– Не совсем так было, Виталий. Я имею в виду термин «космический корабль». Он появился гораздо позже…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
