Матвей Песковский - Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и военная деятельность

Французы с необыкновенной поспешностью отступали через Милан; а перед ними гигантской лавиной неслись вести о погроме, разливаясь во все стороны и вызывая в населении изумление и благодарность Суворову, перед которым преклонялись теперь буквально все итальянцы, не исключая даже и недавних приверженцев французов, потому что он победил “непобедимых”. Едва французы успели убежать из Милана, как к нему подступило несколько сот казаков, которые, выломав ворота, ворвались в город и очистили его от французов, не успевших убежать или спрятаться в цитадели. Наутро же в Милан вступили союзные войска с Суворовым во главе. Он был встречен за городом духовенством с хоругвями при громадном стечении народа. При входе в собор его встретил архиепископ в полном облачении, с крестом в руке и призвал на него благословение Божие. Суворов ответил по-итальянски, прося молитв. При выходе же из собора Суворов сделался предметом самой оживленной овации. Ему бросали под ноги венки и ветви, становились перед ним на колени, ловили его руки или полы платья. Суворов был растроган, даже прослезился. Но и в эту торжественную минуту он все-таки не забывал, что “теперь ведь пора рабочая”.

У него окончательно уже созрел план всей последующей кампании, включительно до вступления в Париж союзных войск. План свой он отправил в Вену 20 апреля и вслед за тем, того же числа, двинул свои войска к реке По на свой личный страх и риск. 26 апреля в армию Суворова прибыл великий князь Константин Павлович, посланный государем “начать свое боевое поприще в школе Суворова”. Не останавливаясь на описании двух битв (при Басиньяне и Маренго, 1 и 5 мая), нельзя не отметить изумительно быстрого перехода в руки союзников самых крупных и наиболее укрепленных городов. Как было уже сказано выше, города переходили к союзникам, главным образом, при участии их жителей, которые обыкновенно чрезвычайно радушно встречали Суворова. При вступлении, например, его в Турин, 15 мая, ему был оказан населением даже более шумный прием, чем в Милане.

Итак, в полтора месяца вся северная Италия была очищена от неприятеля, в руках которого остались там только крепости Мантуа и Кони. По поводу этого успеха государь писал Суворову в начале июня:

“В первый раз уведомили вы нас об одной победе, в другой о трех, а теперь прислали реестр взятым городам и крепостям. Победа предшествует вам всеместно, и слава сооружает из самой Италии памятник вечный подвигам вашим. Освободите ее от ига неистовых разорителей, а у меня за сие воздаяние для вас готово. Простите, Бог с вами”.

Тем не менее, положение Суворова было в высшей степени затруднительно и опасно. Естественный ход военных операций поставил его между двумя многочисленными неприятельскими армиями: с севера – Моро, с юга – Макдональда. Каждая из этих армий в отдельности была многочисленнее суворовской. Значит грозила большая опасность быть раздавленным и уничтоженным, и он избежал этого бедствия только благодаря своему военному гению. Макдональд совершенно неожиданно спустился с Апеннин 31 мая именно затем, чтобы вместе с Моро покончить с Суворовым. Имея верные сведения, что Суворов находится довольно далеко, Макдональд 6 июня набросился у С.-Джиовани на довольно значительный отряд союзников, уверенный в полном его уничтожении. Но он не знал, как быстр и стремителен Суворов в случае опасности. И в тот именно момент, когда над головами геройски отбивавшегося отряда союзников собирался последний удар, по-видимому, окончательно уже неотстранимый, на место боя вихрем прилетел Суворов с 4 полками казаков. Окинув поле сражения орлиным взором, он мигом дал делу благоприятный оборот, правильно рассчитывая на новые и новые поддержки подходившими войсками, но не выжидая их, всегда руководствуясь в подобных случаях тем, что “голова не ждет хвоста”. Тем не менее, неравномерность сил была поразительна. Суворов же в это время отдал приказ “атаковать всем одновременно, не теряя времени”. Самый храбрейший и наиболее любимый генерал, князь Багратион, подошел к Суворову и вполголоса просил позволения отсрочить атаку, пока еще подойдут войска, так как в ротах не насчитывается пока и по 40 человек. “А у Макдональда нет и по 20”, – на ухо ответил ему Суворов, желая этим сказать, что он не придает решающего значения численному перевесу неприятеля, – “Атакуй с Богом!” – твердо и решительно заключил он. Вся линия ударила необычайно мужественно и дружно, с музыкою и барабанным боем, а русские – еще и с песнями. Сам же Суворов беспрерывно носился перед фронтом, повторяя: “Вперед! Вперед! Коли!”...

Со всеми успевшими подойти подкреплениями силы союзников в конце боя не превышали 15 тысяч человек, то есть были менее сил неприятеля по крайней мере тысячи на четыре. Тем не менее, к исходу 9 часа вечера французы, с большими потерями, вынуждены были отступить. Пораженный неожиданным появлением Суворова и совсем непредвиденным исходом боя, Макдональд, однако, не считал еще дела проигранным. Отступив к реке Требии, он отсрочил нападение на союзников до 8 мая, выжидая поддержки со стороны Моро. Но это совсем не отвечало намерениям Суворова, решившегося непременно продолжать наступление следующим же утром, к чему он деятельно готовился всю ночь. К утру 7 июня у него было под ружьем 22 тысячи человек. У французов же в этот день, с прибывшими к ним подкреплениями, было около 35 тысяч человек. Бой, начавшийся с 10 часов утра, беспрерывно продолжался, пока совсем не стемнело, окончился отступлением французской армии на другой берег Требии. Войска Суворова остались на тех же позициях, которые занимали, так как он решил наступать в прежнем направлении. На этот раз и Макдональд тоже держался наступления, так как он сознавал превосходство своих сил, получив накануне подкрепление. Он был так самоуверен, что назначил даже в диспозиции общее наступление, с обходом обоих флангов союзной армии. У Суворова же, еще в первом его приказе, до встречи с Макдональдом, первыми словами стояли: “неприятельскую армию взять в полон”. Но положение Суворова было в высшей степени затруднительно: во все время трехдневного боя он не мог всецело и безусловно предаться одному этому делу, так как беспрерывно должен был быть начеку и в отношении Моро, который ежеминутно мог напасть на него. Ввиду этого Суворов еще ночью, накануне второго сражения, под разными благовидными предлогами обеспечил себе, на случай особенной крайности, отступление. Вообще говоря, третий день боя требовал от войск Суворова самой отчаянной храбрости и напряжения сил армии до крайней степени, при условии притом большого искусства и особенной находчивости во всех затруднительных обстоятельствах. И тем не менее, в конце концов новый бой к 6 часам закончился полным и поспешным отступлением французов, причем некоторые части даже прямо-таки бежали с поля сражения. Армия Макдональда была так сильно разбита во всех ее частях, что, воспользовавшись ночной порой, бежала, чтобы спастись от окончательного истребления ее.