Сергей Нечаев - Любовь и злодейство гениев

«Если бы Жером был простым частным лицом, декларация об аннулировании не представляла бы никакой проблемы […] но, начиная с мая 1804 года, Жером перешел под действие особого права, так как вся семья императора попадала теперь под юрисдикцию главы государства. Таким образом, Жером по вопросу о действительности своего брака перешел из-под простого трибунала под юрисдикцию лично Наполеона I».

А лично Наполеон I был настроен в этом вопросе весьма решительно.

И все же, игнорируя все эти обстоятельства, 3 марта 1805 года Жером погрузился с Бэтси, ее братом Уильямом и всей своей свитой на борт брига «Эрен», принадлежавшего господину Паттерсону. 8 апреля они уже были в Лиссабоне. Там генеральный консул Франции господин Серрюрье, кстати, сын знаменитого маршала, сообщил им, что мадемуазель Паттерсон никак не может прибыть во Францию.

– Передайте своему повелителю, – гордо ответила уколотая в самое больное место Элизабет, – что теперь я – госпожа Бонапарт, и я требую признания своих прав в качестве члена императорской семьи.

Ответом на это стало решительное «нет», подкрепленное соответствующим документом, полученным от императора.

И тогда Жером, полный решимости отстаивать права своей любимой жены, решил ехать один. Балтиморская же красавица, которой запретили высаживаться на португальский берег, поплыла кружным путем в Голландию, где она должна была остановиться в Амстердаме и ждать вызова к императорскому двору.

Наполеон в это время находился в Италии, занимаясь там вопросами своей коронации. В результате Жером в сопровождении Александра Лекамю двинулся через территорию Испании в сторону приграничного французского Перпиньяна.

В районе Трухильо в ста с лишним километрах от португальской границы Жером неожиданно повстречал генерала Жюно с супругой, ехавших в Лиссабон с посольской миссией.

Пикантность ситуации заключалась в том, что супруги Жюно давно знали, что Наполеон категорически не одобрил выбор и решение своего младшего брата. Императора раздражало то, что решение о женитьбе было принято без согласования с ним. Этот брак он считал позором для своей семьи, а Элизабет он называл не иначе как «никудышной женщиной» и грозился полностью отказаться от брата в случае дальнейшего непослушания. Влюбленный Жером был в отчаянии.

Жан-Андош Жюно, добрая душа, глубоко переживал за этого парня и пригласил его на завтрак, но они с Лорой были расстроены, обнаружив, что принимают человека, совершенно отличного от того молодого весельчака, которого они знали еще ребенком. Некогда живое выражение лица Жерома сменило отражение печальной меланхолии, в нем явно происходила страшная внутренняя борьба.

Когда же Жюно стал убеждать его оставить «американскую девицу» и заключить мир с императором, Жером вспылил:

– Даже если я признаю, что совершил ошибку, на чью же голову падет наказание? На голову моей бедной, невинной жены! Надеюсь, что мой брат не станет приводить в ярость одну из наиболее уважаемых семей в Америке!

Затем он показал миниатюрный портрет Элизабет, и Жюно, который еще совсем недавно был влюблен в Полину Бонапарт, сделал замечание о схожести этой девушки с сестрами Жерома.

– Я лишь хотел бы, чтобы мой брат согласился повидать ее, – сказал Жером. – Если он это сделает, то, по моему убеждению, ее триумф станет полным. Конечно же она ему понравится.

Жюно ничего не ответил на это, сознавая, что перспектива приведения в ярость уважаемой в какой-то там Америке семьи никогда не удержала бы императора от неприятия своей новой невестки, которая сразу, по одному ему ведомой причине, не понравилась ему.

И будущий герцог д’Абрантес оказался прав. У Жерома действительно не оставалось никаких других вариантов, кроме подчинения воле могущественного брата. В противном случае он был бы проклят, сослан и, возможно, даже арестован как самый последний дезертир. Да-да! Добиваясь своего, Великий Наполеон не гнушался и такими методами!

Жером чувствовал, что вынужден бороться против гораздо более сильной личности, чем он сам. Тем не менее 24 апреля 1805 года он приехал в Турин. Там он попытался вести переговоры и хоть как-то смягчить своего венценосного брата. Все было напрасно, и 5 мая Жером вынужден был подчиниться. На следующий день Наполеон написал:

«Мой брат, в твоем поведении нет таких ошибок, которые бы не сглаживали в моих глазах твое искреннее раскаяние. Ваш союз с мадемуазель Паттерсон ничего собой не представляет ни в глазах религии, ни по закону. Напиши же ей и скажи, чтобы она возвращалась в Америку. Я предоставлю ей пенсию в шестьдесят тысяч франков пожизненно при условии, что она ни в коем случае не будет носить моего имени, на которое у нее нет никаких прав».

«Принц Евгений Богарне, вице-король Италии, получил руку принцессы Баварской, а Жером Бонапарт, успевший жениться в Америке на мисс Патерсон, должен был вскоре заключить брачный союз с принцессой Вюртембергской. Она прежде была невестой курфюрста Баденского, но тот, смущенный и встревоженный, отказался от мысли об этом союзе и согласился женить сына на племяннице императрицы Жозефины, мадемуазель Стефании Богарне, которую Наполеон провозгласил имперской принцессой».

(Цит. по: Гизо Генриетта. История Франции для юных. М.:Б.С.Г.– Пресс, 2008. С. 373).

Обливаясь слезами, несчастный Жером написал любимой жене письмо, в котором просил ее уехать обратно в Балтимор.

Право же, ситуация выглядит ужасной, отвратительной, как и любой отказ от любви ради каких-то сугубо материальных соображений. Ведь, как писал Шекспир, «лишь та любовь – любовь, которая чуждается расчета». В самом деле, любят же обычно не за что-то, а скорее, вопреки. Конечно, благоразумие и любовь не созданы друг для друга, и по мере того, как растет любовь, уменьшается благоразумие. Но в данном случае речь для Жерома шла и не о благоразумии даже, а о самосохранении. На самом деле, что ему оставалось делать? И что было бы, если бы он посмел ослушаться своего могущественного брата? Ответы на эти вопросы дает судьба еще одного брата Наполеона – Люсьена Бонапарта.

Люсьен был старше Жерома, но младше Наполеона: он родился в 1775 году. В мае 1794 года он женился на простой трактирщице Кристине Бойе, которая, ко всему прочему, была еще и на четыре года старше его. Через год Люсьен уже был военным комиссаром Рейнской армии, а в апреле 1798 года ему удалось быть избранным депутатом в Совет пятисот (так называлась нижняя палата французского Законодательного собрания), и там он вскоре сделался человеком очень популярным. Годом позже Люсьен сыграл очень важную роль в подготовке и проведении государственного переворота, приведшего Наполеона к власти.