Юлий Оганисьян - Абд-аль-Кадир

В мае 1837 года на берегу реки Хабры Абд-аль-Кадир собирает большой совет, на который приглашены все шейхи племен, военачальники, марабуты, улемы. Эмир рассказывает им о переговорах с французами и излагает условия мирного договора, заканчивая свою речь словами: «Пусть никто из вас не обвиняет меня в желании заключить мир с христианами. Решайте сами, быть миру или войне».

После долгого и бурного обсуждения совет под влиянием близких соратников Абд-аль-Кадира одобрял заключение мира с французами, 30 мая 1837 года в Тафне был подписан договор, составленный на французском и арабском языках. Вот основные его пункты согласно французскому тексту:

— Абд-аль-Кадир признает верховную власть Франции.

— За французами останутся в провинции Оран города Мостаганем, Мазагран, Оран, Арзев и территория на восток до реки Макта; в провинции Алжир — город Алжир, Сахель, Митиджа на восток до вади Кадар и далее.

— Под властью Абд-аль-Кадира находятся провинции Оран, Титтери и часть провинции Алжир.

— Французские войска отдадут эмиру Рашгун и Тлемсен с цитаделью и пушками.

— Торговля внутри Алжира будет свободна; внешняя торговля алжирского государства будет вестись только через французские порты. Эмир может покупать во Франции порох, серу и оружие.

— Эмир гарантирует безопасность французских колонистов.

— Абд-аль-Кадир обязуется не допускать на побережье Алжира никакой иностранной державы.

— Французские власти и эмир обмениваются дипломатическими агентами.

Впоследствии в арабском и французском текстах договора обнаружится серьезное разночтение, которое вызовет тяжкие последствия для обеих сторон. В арабском тексте первая статья договора вовсе не обозначала признание Абд-аль-Кадиром вассальной зависимости от Франции. Согласно этой статье эмир лишь «признает, что король Франции велик». Другое различие: пункт, ограничивающий французскую территорию, по-арабски звучит «до вади Кадар и выше», что означает закрепление фактического владения, по-французски — «до вади Кадар и дальше», что не ставит пределов возможным притязаниям французов на всю провинцию Константину.

Но и французский текст договора был принят с большим недовольством в Париже, который в инструкциях, данных генералу Бюжо, настаивал на двух непременных условиях: ограничении владений эмира провинцией Оран и выплате им ежегодной дани, которая служила бы символом его признания вассальной зависимости от Франции. Пытаясь оправдаться, генерал писал министру иностранных дел:

«Как Вы можете предположить, я с чрезвычайной неохотой был вынужден нарушить Ваши инструкции относительно границ владений эмира. Но иначе я не мог поступить. Уверяю Вас, что мир, который я заключил, является наилучшим выходом из положения».

Генерал знал, что писал. Ему лучше, чем кому бы то ни было в Париже, было известно действительное состояние дел в Алжире. Договор по крайней мере закреплял за французами основные захваченные ими земли и, провозглашая свободу торговли, устранял постоянную опасность голода, тяготевшую над оккупированными городами. И если для Абд-аль-Кадира главным в этот момент было выполнение территориальных условий договора, то Бюжо прежде всего настаивал на возобновлении торговли арабских племен с городами. Об этом свидетельствует описанная современником беседа, которая состоялась между Абд-аль-Кадиром и Бюжо. Любопытна она еще и тем, что в ней обнаруживаются некоторые черты характера собеседников.

Утром 31 мая 1837 года генерал Бюжо в сопровождении шести батальонов и нескольких батарей полевых орудий прибыл на условленное место встречи. Эмира там не оказалось. В полдень его все еще не было. Обеспокоенные французы начали строиться в боевые порядки, опасаясь неожиданного нападения. Наконец прискакали арабские гонцы, передавшие извинения эмира и его просьбу отложить встречу на следующий день.

Опоздал он потому, что не успел как следует подготовиться к ней. Абд-аль-Кадир, впервые встречавшийся лично с французским генералом, хотел ритуально обставить свидание так, чтобы произвести наибольшее впечатление на французов и, что еще важнее было для него, на арабских вождей.

На другой день утром французы увидели невдалеке от своего лагеря конницу эмира, которая состояла из 15 тысяч всадников, выстроенных в образцовом порядке. От нее отделился отряд в несколько десятков вождей в разноцветных одеждах и увешанных оружием, сверкающим золотом и драгоценными камнями. Впереди на великолепном вороном коне скакал эмир, одетый в белый бурнус. Генерал Бюжо, окруженный своими офицерами, направился ему навстречу. Противники пожали руки, спешились и, усевшись на траву, начали беседу при помощи переводчиков.

— Знаете ли вы, — со снисходительным высокомерием начал Бюжо, — что не всякий французский генерал решился бы заключить подобный договор, возвышающий вас? Я же пошел на это, потому что уверен, что условия этого договора могут быть использованы вами для улучшения состояния арабского народа, для установления прочного мира и доброго согласия с Францией.

— Мне кажется, — ответил с легким сарказмом эмир, — что вы слишком высоко оцениваете меня. Но, видит бог, я постараюсь сделать арабов счастливыми; и если мир когда-либо нарушится, это случится не по моей вине. С моей стороны не ждите вероломства.

— В этом смысле вы так же можете быть уверены в короле Франции. Разрешите ли вы торговать арабам с городами?

— Нет еще. Я это сделаю только тогда, когда вы возвратите Тлемсен.

— Вы должны знать, что я не могу оставить город, пока договор не одобрен королем.

— Как долго надо ожидать ответа из Франции?

— Около трех недель.

— Это слишком много. Во всяком случае; мы не сможем торговать, пока не прибудет одобрение короля. Только тогда мир будет утвержден окончательно.

В таком же примерно духе беседа протекала и дальше. Генерал настаивал на немедленном возобновлении торговли. Эмир твердо стоял на том, чтобы французы сперва вернули отнятые у него города. Генерал угрожающе намекал на возможность новой войны. Эмир спокойно отвечал: «На то воля аллаха». Бюжо вернулся в свой лагерь, так и не добившись никаких преимуществ.

Для французской стороны с самого начала был характерен деляческий и недобросовестный подход к переговорам с эмиром. Одновременно с этим французы тайно пытались договориться с беем Константины о совместной войне против Абд-аль-Кадира. Сделка не состоялась, потому что узнавший о ее подготовке эмир прервал переговоры и пригрозил начать военные действия. Колонизаторам пришлось отказаться от своих замыслов, тем более, что Ахмед-бей также выставил неприемлемые для них условия.