Павел Коган - Сквозь время

Осень

(Отрывок)

Сентябрьский ветер стучит в окно,прозябшие сосны бросает в дрожь.Закат над полем погас давно.И вот наступает седая ночь.И я надеваю свой желтый плащ,центрального боя беру ружье.Я вышел. Над избами гуси вплавьспешат и горнистом трубят в рожок.Мне хочется выстрелить в них сплеча,в летящих косым косяком гусей,но пульс начинает в висках стучать.«Не трогай!» — мне слышится из ветвей.И я понимаю, что им далеко,гостям перелетным, лететь, лететь.Ты, осень, нарушила их покой,отняла болота, отбила степь,предвестница холода и дождей,мороза, — по лужам — стеклянный скрип.Тебя узнаю я, как новый день,как уток, на юг отлетающих, крик…

Весна

Она начиналась у самого моря,у края соленой густой воды.Она заводила с деревьями споры,когда заходила в мои сады.И где проходила, журча и пенясь, —там травы тянулись на яркий свет.И лист, пробегающий по ступеням,напоминал о густой листве,о розовых днях и о первоцветах,о ласке любимой, о песне простой,про старость, глядящую косо на этои все-таки думающую о том.По-своему верующую глубоков силу солнца и в силу людей.Ей помнится птиц пролетавших клекоти первый в их жизни весенний день.И вечер…Кочуют зеленые звезды!..Мне надо всего лишь одну звезду,мне надо немного для легких воздуха,я снова на берег реки пойду(где снова — весна, что меня встречала,а я не могу ее не встречать),чтоб песня любимая зазвучала,чтоб встала любимая у плеча.И я подойду к ней, и я увижув глазах любимой — ее, весну.Мне станет роднее,мне станет ближевсе то, к чему я рукой прикоснусь.И к небу потянутся гибкие ветки,по облакам недоступным грустя,мы жажду весеннего роста заметим,то видеть нелюбящие не хотят.Но я пройти не посмею мимо, —как можно весне нам теперь изменять!Я рад, что дыханье моей любимойточно такое же, как у меня.Я рад мотыльку, что над нами кружится,движенью листа, что слегка дрожит…Нам кажется морем широкая лужица,нам кажется песней весеннею — жизнь.Пора!Мы уходим домой, качаясь,и нас не клонит ничто ко сну.И только сомненье берет вначале,кто полночью этой кого встречает:весна нас иль мы весну?!.

1938

Мир

Он такой,Что не опишешь сразу,Потому что сразу не поймешь!Дождь идет…Мы говорим: ни разуНе был этим летом сильный дождь.Стоит только далям озариться —ВспоминаемМолодость свою.УтромЗаиграют шумно птицы…Говорим: по-новому поют.Всё:Мои поля.Долины, чащи.Солнца небывалые лучи —Это мир,Зеленый и журчащий,Пахнущий цветами и речистый.Он живетВ листве густых акаций,В птичьем свисте,В говоре ручья.Только намНельзя в нем забыватьсяТак,Чтоб ничего не различать.……………Стоит жить на славуИ трудиться,Чтоб цвела земля во всей красе,Чтобы жизнь цвела,Гудела лавой,Старое сметая на пути.Ну а что касается до славы —Слава не замедлит к нам прийти.

1939

Михаил Луконин

Незабываемый друг

Есть у меня такие друзья, которые всегда и навсегда со мной: это друзья по оружию, по биографии, по надеждам. В литературу мы приходили поколением, опоздавшим к боям в Октябре. Мы жаждали боя за родину, и было предчувствие этого боя. За большую победу отдали жизни Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Коля Майоров — двадцатидвухлетние и красивые, талантливые, надежда поэзии.

Мы съехались со всех концов страны в Литературный институт имени Горького. Сергей Смирнов из Рыбинска, Яшин из Вологды, Кульчицкий из Харькова, Михаил Львов с Урала, Майоров из Иванова, Платон Воронько из Киева. Потом из другого института перешли Наровчатов, Слуцкий, Самойлов.

Осенью 1939 года я привез из Волгограда Николая Отраду. Ходил с нами добрый и большой Арон Копштейн. Коридоры гудели от стихов, стихи звучали в пригородных вагонах, когда мы возвращались в общежитие.

Мы бушевали на семинарах Луговского, Сельвинского, Асеева и Кирсанова, сами уже выступали на вечерах и уже затевали принципиальные битвы между собой. Это была пора опытов, исканий, мятущаяся пора нашего студенчества, пора неудержимого писания и любви.

Коля Отрада только-только начинал находить себя в поэзии, осталось очень немногое из его начинаний. На фронт мы ушли прямо из общежития, и те, кто вернулся, не нашли уже ничего из своих рукописей. Этой зимой я задумался над тем, что бы Коля Отрада написал сейчас, что бы он сейчас сказал людям?!

В стихотворении «Коле Отраде», написанном в 1940 году, у меня есть строки —

А если бы в марте   тогда     мы поменялись местами,Он сейчас   обо мне написал бы     вот это.

Сейчас мне захотелось представить стихи Отрады о родине, о войне, стихи, обращенные к молодежи. Захотелось написать книгу «Стихи Николая Отрады».

Я вспоминаю его.

Зеленоватые зоркие глаза. Продолговатое лицо, крепкая шея, крупные руки — все в веснушках. И светло-рыжий чуб над высоким лбом. Прямые широкие плечи этого высокого подростка внушали доверие, обнадеживали товарищей. Сойдясь с ним в шестом классе, мы действительно никого не боялись в неуемной неразберихе враждующих мальчишеских улиц строящегося поселка Тракторного.

Мы, оба деревенские, заняли последнюю парту в новой школе. Спинами прижимались к горячей батарее, разувались и незаметно сушили дырявые башмаки и мокрые чулки. Дел хватало. К первому уроку мы приносили каждый свое новое стихотворение, обменивались и читали. Сблизило еще и то, что в его семье работал один отец, а их было пятеро, а у нас, четверых, работала одна мать. Завод, Волга, школа — вот наш мир. Мы, деревенские души, часто уходили за бугор реки Мечетки, читали Багрицкого, Корнилова, П. Васильева, Сельвинского, ахали над юным Смеляковым.