Мишель Кармона - Мария Медичи

Тишина восстанавливается, когда слово берет канцлер Сильери: он излагает причины, по которым регентство передается Марии Медичи, и просит парламент утвердить вынесенный накануне указ.

Затем д’Арлэ произносит панегирик в честь Генриха IV и Марии Медичи и в заключение говорит о необходимости передачи регентства Марии. Последним слово берет главный адвокат Сервен: он напоминает об указе, составленном в парламенте накануне вечером, предлагает его утвердить и разослать по всем округам.

Затем на трибуну возвращается канцлер и начинается голосование: начиная с маленького Людовика XIII, каждый сообщает ему свое решение. Присутствующие единодушно утверждают указ о регентстве: «Король доверяет своей матери королевство, чтобы она заботилась о его воспитании и столе и руководила делами королевства, пока он является несовершеннолетним».

Королевство пребывает в опасности, в монастыре августинцев царит тревожная атмосфера. Происходит единение герцога д’Эпернона и Сюлли, которые были в ссоре, герцога де Майенна и маршала де Бриссака, которые не разговаривали со времени вступления Генриха IV в Париж в 1594 году. Герцог де Гиз торжественно дает клятву верности королю и государству.

Председатель парламента д’Арлэ, поблагодарив присутствующих и поздравив Людовика XIII и королеву-регентшу, объявил заседание закрытым.

Мария Медичи возвратилась в Лувр, где парижане проходили перед телом Генриха IV, а маленького короля отвели в собор Парижской богоматери. По пути и в самом соборе многотысячная толпа горожан, ремесленников и бедноты приветствовала Людовика криками: «Да здравствует король!». После печали, в которую повергла народ весть о смерти Генриха IV, французы приободрились, объединившись вокруг живого маленького короля, символизирующего стабильность монархии.

За хрупким символом стоит Мария. У нее развязаны руки. Теперь она регентша и может править. Для нее настал момент невиданного торжества: какой реванш после стольких унижений от маркизы де Верней, публичных оскорблений от грубияна Сюлли! Теперь она подчинит себе Францию. Впереди ее ожидает почти семь лет практически безраздельного правления.

С помощью бывших министров своего мужа — Вильруа, Сильери и Жаннена — Мария Медичи уже взяла в свои руки бразды правления. Ко всеобщему удивлению, жизнь шла как обычно. Правительство работает, дело, начатое королем, продолжается как ни в чем не бывало, заканчиваются приготовления к военному походу в Клеве и Жюлье. С самых первых мгновений Мария Медичи правит так, что никто ни в чем не может ее упрекнуть.

Действительно, по мнению многих, она не слишком взволнованна после внезапной гибели Генриха IV. Современник замечает, что в день, когда тело короля выносили из Лувра для захоронения в Сен-Дени, Мария, наблюдавшая из окна за похоронной процессией, не была особенно печальна.

Траур королевы

Внешне Мария Медичи блюла все приличия траура. Она приказала отправить депеши государям, князьям или родственникам, чтобы лично уведомить их о смерти короля. «Моя скорбь и отчаяние таковы, что пока ничто не может меня утешить», — писала она герцогине Мантуанской. Говорили, что она не спала девять ночей подряд.

Мария решила, что в течение сорока дней она не будет выходить из Лувра и будет видеться только с теми, кого она обязана принимать, будучи главой государства. В течение этих сорока дней покойному королю прислуживали так, как если бы он был жив, оказывая обычные почести его восковому изображению.

В это время вдруг вспомнили, что прах Генриха III до сих пор не был захоронен в Сен-Дени. Около двадцати лет его тело находилось в Компьене, где его оставили по приказу Генриха IV: тот боялся давнего пророчества, что будет погребен в Сен-Дени через неделю после его предшественника. Правительство Марии Медичи решило перенести тело Генриха III в склеп королевской базилики.

Этот перенос дал, впрочем, повод для трагифарса, подобных которому было немало в истории той эпохи. Герцогу д’Эпернону, бывшему миньону Генриха III, было поручено привезти прах последнего Валуа из Компьена в Сен-Дени. Он привез тело к базилике. Но монахи отказались его забрать, поскольку не было официальных похорон, хотя и разрешили слугам герцога перенести тело к церкви. Все это происходило среди бесконечных пререканий, в продолжение которых свита герцога отправилась освежиться (с гробом!) в кабачок «Королевская шпага». Когда споры наконец закончились, герцог приказал челяди внести тело в базилику. Но его люди были настолько пьяными, что уронили гроб со страшным грохотом как раз посреди церкви.

Генрих III теперь находился в Сен-Дени, и ничто больше не мешало похоронам его преемника. Оба захоронения произошли с разрывом в неделю. Пророчество сбылось.

Похороны Генриха IV

10 июня в одном из залов Лувра восковая фигура Генриха IV положена в гроб, а его тело — на катафалк. В пятницу, 15 июня, после мессы Людовик XIII со свитой направляется в зал, где по-прежнему находится прах его отца, и брызгает на гроб святой водой. Ничто не выдает его волнения. Младшие братья Николя и Гастон плачут в течение всей церемонии.

29 июня при огромном стечении народа гроб из Лувра перенесен в собор Парижской богоматери. Восковую фигуру на носилках сопровождает епископ Парижский. Ему удалось вырвать их в результате получасовой драки с господами из Парижского парламента, за которой невозмутимо наблюдал Людовик XIII. Ночью в соборе над телом короля читали молитвы каноники и бодрствовали парижские буржуа и беднота.

На следующий день в Сен-Дени направляется процессия, состоящая из лучников, священников всех парижских приходов, членов всех парижских инстанций, идущих впереди тела короля, дворянина, несущего знамя с гербом королевского дома. За телом следуют гвардейцы, пажи в парадных костюмах, конюшие, несущие на подушках шлем, щит, рукавицы, шпоры и кольчугу Генриха IV. Затем идут аббаты, духовники, 14 епископов в митрах, послы Савойи, Венеции и Испании, папский нунций, кардиналы, другие важные сановники. Члены Парижского парламента идут впереди носилок с восковой статуей короля, которую, как и накануне, сопровождает епископ Парижский. За ними — принцы крови, герцоги, десятки дворян, потом еще пажи, шествие замыкают четыре роты гвардейцев.

Фасады домов затянуты черной тканью. Над каждой дверью горит факел и чередуются изображения гербов Франции и Парижа. По словам Пьера де л’Этуаля, на улицах толпа была настолько плотной, что некоторые люди оказывались задавленными насмерть. У заставы Сен-Дени останки короля были переданы монахам из Сен-Дени: король навсегда покинул свою столицу. Кортеж распался: одни вернулись в Париж, другие отправились ночевать в Сен-Дени, чтобы назавтра быть на месте погребения.