Василий Молоков - Родное небо

Вернувшись в декабре 1937 года вместе с Алексеевым и Водопьяновым в Москву после безуспешных поисков самолета Леваневского, я узнал, что нам троим вновь предстоит лететь на Север.

Арктическая навигация 1937 года сложилась очень тяжело. Много кораблей зазимовало во льдах. Особенно сложная обстановка создалась для трех ледокольных пароходов: "Садко", "Седов", "Малыгин". Их затерло льдами в море Лаптевых и уносило дрейфом на северо-восток. По решению правительства наши самолеты должны были срочно сиять с этих судов сто восемьдесят человек и доставить их на материк, а оставшихся требовалось снабдить топливом, продовольствием и теплой одеждой.

Только приступил я вместе со своими товарищами к тщательной подготовке полета, как меня неожиданно вызвали к Председателю Совнаркома В. М. Молотову. Он сообщил, что Центральный Комитет партии намерен назначить меня начальником Главного управления Гражданского воздушного флота. Я просто опешил.

- Что вы, помилуйте! Почему именно меня? Ведь есть же люди более достойные, - взмолился я и стал называть наших авиаторов. - Что ни человек, то герой.

Полчаса вел усиленную агитацию за добрый десяток кандидатур и ушел со слабой надеждой, что меня минет чаша сия.

Однако пришлось остаться в Москве. Экспедицию к затертому каравану судов возглавил А. Д. Алексеев, на два других самолета командирами назначили Г. К. Орлова и П. Г. Головина. Замечательный выбор, ничего не скажешь! (Водопьянов не смог лететь по болезни.) В феврале группа вылетела в Тикси.

Итак, сижу дома, а сам рвусь туда, к Ледовитому океану. Через три дня читаю в газете "Известия" сообщение о назначении меня начальником Главного управления ГВФ. Выходит, как ни противился я этому назначению, оно состоялось. Значит, надо браться за дело. Прежде всего решил зайти к заместителю начальника по политчасти. Он рассказал мне об общей обстановке в управлении, о текущих делах. В заключение долгого разговора мой собеседник вежливо предложил: "Пойдемте, я провожу вас в ваш кабинет".

Остался я в этом обширном кабинете один. Шагал из угла в угол, вспоминал, как в 1934 году вручали мне здесь золотые часы за участие в спасении челюскинцев. Хорошее было время! Сел за стол. Вижу - много бумаг накопилось.

С чего начинать? Начальником никогда не был, а тут, можно сказать, взяли прямо от штурвала самолета, да на такой ответственный пост!.. "Но в конце концов, - сказал я себе, - я же хорошо знаю, как много важных дел возлагается сейчас на авиацию, знаю ее нужды и большие перспективы. Вот этому я и должен отдать все свои силы, знания и опыт".

Работники управления ГВФ встретили меня дружески, с доверием. Они приходили ко мне не только с отчетами, но и со своими предложениями, замечаниями, требованиями. Я внимательно выслушивал их и старался не откладывать принятие решений. С сотрудниками управления у меня установился хороший деловой контакт.

Я пришел в Главное управление ГВФ в конце тридцатых годов, когда все более тревожной становилась международная обстановка. После событий в Испании резко активизировались силы фашизма. Все явственней становилась угроза военного нападения на СССР.

Политбюро ЦК партии и Советское правительство обязали Гражданский воздушный флот расширить сеть воздушных магистралей, коренным образом переоборудовать и улучшить их техническое оснащение, развернуть массовую подготовку кадров летного и технического состава. В этих вопросах Гражданский воздушный флот, как резерв военной авиации, был подчинен непосредственно Наркому обороны К. Е. Ворошилову.

Могу с гордостью сказать, что важнейшие задания партии и правительства оказались по плечу работникам Главного управления ГВФ. Меня окружали энергичные, смелые, инициативные, прекрасно знающие свое дело люди. Такими были мой заместитель М. В. Картушев, начальник политуправления ГВФ И. С. Семенов, начальники отделов: эксплуатационного - Н. А. Захаров, материально-технического снабжения - П. В. Карпухин. То же самое можно сказать и о многих других глубоко преданных делу работниках центрального аппарата и территориальных управлений воздушных линий.

Деятельность гражданской авиации приобретала все большие масштабы. Протяженность воздушных линий все время возрастала. В 1937 году она равнялась 100 тысячам километров, в 1939 году - 139 тысячам километров, а к лету 1941 года стала равной 145 тысячам километров. Естественно, что потребовалось увеличить самолетный парк, а сделать это было нелегко. Авиапромышленность в те годы занималась прежде всего заказами военной авиации. Нам же передавались устаревшие типы военных самолетов, как, например, ТБ-3 (тяжелый бомбардировщик), который мы использовали для грузовых перевозок. В числе гражданских самолетов на наших линиях работали пассажирский АНТ-9 (вмещавший девять-десять пассажиров) и почтовый Р-5. Потом мы получили "Дуглас" (Ли-2), ставший после реконструкции и грузовым, и пассажирским (он был рассчитан на двадцать пять человек).

Разумеется, для ГВФ, хотя и в небольшом числе, продолжали разрабатываться новые конструкции пассажирских и грузовых самолетов. Они должны были иметь большую грузоподъемность, скорость, а также быть более экономичными в расходовании дефицитного горючего. Старые самолеты пожирали его неимоверно много.

Мы поддерживали постоянную связь с конструкторскими бюро А. Н. Туполева, А. С. Яковлева, С. В. Ильюшина, заводскими конструкторскими бригадами и всегда встречали там внимание, а главное - понимание наших нужд.

Павел Васильевич Карпухин, военный инженер-технолог и экономист, пришел к нам из армии. Он прекрасно ориентировался и в заводских цехах, и в мастерских конструкторов, контролировал не только выполнение наших заказов, но и разработку, освоение новых опытных образцов, особенно моторов. А Никита Алексеевич Захаров оказался прекрасным организатором. Со свойственной ему настойчивостью он добивался максимального использования имеющихся машин. Несмотря на их нехватку и острую нужду в моторах (для замены старых, изношенных, работавших на пределе), графики полетов выдерживались четко и почти никогда не нарушались.

П. В. Карпухин и Н. А. Захаров во время войны находились в действующей армии и прекрасно проявили себя на фронте.

На трассах между тем оборудовались новые аэропорты, переоснащались старые. Наконец-то стало повсеместно использоваться радио: устанавливались радиомаяки, радиопеленгаторы. Однако строительство аэродромов шло с большим трудом. Цемента мы получали очень мало. Иной раз взлетные полосы приходилось выкладывать кирпичами. На грунтовых аэродромах земляные работы - корчевка пней, выравнивание летных полей, осушение, дренаж - велись вручную, грунт перевозили на подводах и тачках.