Эрих Манштейн - Из жизни солдата

Возвращаясь к вопросу о снижении в глубокой старости интеллектуальных способностей Гинденбурга, хочу со всей ответственностью заявить, что по крайне мере вплоть до весны 1934 года об этом говорить не приходилось. Однако я допускаю возможность того, что болезнь, ставшая причиной смерти президента, действительно могла подействовать и на его мозг в последние недели его жизни. Этим, а также тем, что из-за болезни он последнее время безвыездно жил в Нейдеке, можно объяснить то обстоятельство, что он расценил события 30 июня так, как это было выражено в благодарственных телеграммах на имя Гитлера.

Сразу после кончины Гинденбурга рейхсвер по приказу имперского военного министра присягнул «на верность фюреру и имперскому канцлеру». Откровенно говоря, я не вижу никаких оснований, которые позволили бы солдатам уклониться от принятия этой присяги. Чтобы сохранить хотя бы видимость законности, Гитлер распорядился обнародовать «Закон о главе государства» за день до кончины Гинденбурга.

Начало открытого перевооружения Германии

Несмотря на приход нацистов к власти, широкомасштабные мероприятия, направленные на повышение боевой мощи армии, начались не сразу. Первое время осуществлялась лишь постепенная модернизация вооружений, частичная реорганизация войск и дальнейшая подготовка к увеличению числа пехотных дивизий втрое.

Гитлер до поры до времени избегал вмешательства во внутренние дела армии. При жизни Гинденбурга он относился к рейхсверу довольно сдержанно, проявляя вместе с тем неподдельный интерес к любым мероприятиям, связанным с увеличением его боевых возможностей. Так, например, Гитлер принял участие в одном из учений, проведенных командованием 3-го военного округа. Мы показали ему все новейшее вооружение, имевшееся к тому времени в нашем распоряжении, в том числе наши первые легкие танки, которые, правда, были пока без башен и вооружения, т. е., по сути дела, одни макеты.

Гитлер интересовался мельчайшими техническими деталями. По окончании учения он позавтракал вместе с офицерами в полевой столовой и под конец произнес короткую речь. Манера его выступления свидетельствовала об умении подстраиваться под конкретную аудиторию. Смысл же его сводился к тому, что фюрер намерен сделать все от него зависящее для того, чтобы обеспечить обороноспособность рейха. По его словам, только после достижения указанной цели Германия сможет стать по-настоящему независимым государством. При этом Гитлер не сказал ни единого слова, которое могло бы быть истолковано как внутриполитическая пропаганда. Вместе с тем в его речи не содержалось и намека на непопулярную в то время идею развязывания новой войны. В общем, выступал он по-деловому, четко и ясно.

Введение всеобщей воинской повинности 16 марта 1935 года оказалось для нас большим сюрпризом. Скорее всего, Гитлер заранее проинформировал об этом только военного министра и генерал-полковника Фрича. Решение о сформировании 12 армейских корпусов и 36 пехотных дивизий также было принято фюрером единолично. По сути своей такой состав сухопутных войск представлялся вполне разумным и ничуть не напоминал собой группировку, созданную для ведения агрессивных войн. Но, хотя ее созданием военный потенциал Германии отнюдь не исчерпывался, мы, солдаты рейхсвера, предпочли бы, чтобы во имя обеспечения стабильности и консолидации новой армии увеличение ее численности проводилось поэтапно и без излишней спешки. Кстати, на практике это в дальнейшем почти так и произошло.

Существенный рост численности армии и введение воинской повинности не могло не привести к кардинальному изменению сущности сухопутных войск. Прежде рейхсвер отличался внутренней сплоченностью и мировоззренческой однородностью. После призыва большого количества новобранцев в армию проникли взгляды и настроения, распространенные в народе. Точно так же не могла не пострадать духовная атмосфера, сложившаяся в офицерском корпусе, в результате возвращения в армию многих бывших офицеров.

Осуществление намеченных мер потребовало в ближайшие годы от офицеров, унтер-офицеров и рядовых рейхсвера немалых усилий. Тем более что дело отнюдь не ограничилось увеличением числа пехотных дивизий с 7 до 36. Эта цель была достигнута уже через сравнительно короткое время, после чего число дивизий продолжало расти. Требовалось также формирование немалого числа специальный частей и подразделений, в первую очередь бронетанковых, а также включение в штат пехотных дивизий артиллерийских и противотанковых частей, а также создание ряда частей и подразделений, подчиненных непосредственно командованию сухопутных войск ( т. е. так называемые «войска резерва главного командования сухопутных войск»). Кроме того, довольно значительное количество офицеров пришлось передать во вновь формируемые военно-воздушные силы. Получалось так, что едва завершались формирование и первоначальная боевая подготовка какой- либо части, как тут же ее делили на несколько частей или использовали одно из ее подразделений в качестве основы для формирования новых частей.

Только чрезвычайной занятостью армии вопросами ее переформирования можно объяснить то, что все эти годы армии практически не было никакого дела до всего, что выходило за рамки военных вопросов. Кроме того, лихорадочные темпы перевооружения приводили к тому, что в нашем распоряжении практически не было боеспособных частей и соединений. Это создавало немалую угрозу безопасности рейха, с которой мы едва справлялись ценой неимоверных усилий. Следует также напомнить, что именно в годы Веймарской республики была обеспечена почти полная отстраненность армии от политики.

1 июня 1935 года войсковое управление сухопутных войск было переименовано в Генеральный штаб сухопутных войск, а месяцем позже, т.е. 1 июля 1935 года я вступил в должность начальника 1-го (оперативного) управления Генерального штаба сухопутных войск. 6 октября 1936 года я был назначен 1-м обер-квартирмейстером, являвшимся одновременно заместителем начальника Генерального штаба сухопутных войск. Служба в должности начальника оперативного управления являлась, пожалуй, наиболее ответственной и почетной для офицера Генерального штаба, не считая, разумеется, должности самого начальника Генерального штаба. Фактически я был не только правой рукой последнего, но и первым помощником главнокомандующего сухопутными войсками по всем вопросам, касающимся боевого применения войск.

Назначение на должность 1-го обер-квартирмейстера, в общем, также представляло собой повышение по службе, однако в то время я опасался, что тем самым я мог оказаться в не очень выгодном промежуточном положении между начальником Генерального штаба и начальником оперативного управления. К счастью, мои опасения не оправдались благодаря тому доверию, которое мне оказывали как генерал-полковник фон Фрич, так и генерал Бек. Я по-прежнему имел возможность участвовать в решении всех вопросов, касающихся управления войсками в случае войны, а в качестве 1-го обер-квартирмейстера я одновременно имел возможность влиять на деятельность подчиненных мне управлений по организационным вопросам, по строительству укреплений и техническому оснащению войск.