Владимир Рокот - Князь Русской Америки. Д. П. Максутов

Могли бояться своих. Дескать, в устье Амура появились беглецы из-за Байкала. Тем можно было пообещать амнистию. Мало ли беглых каторжников основывали процветающие колонии. Взять ту же Австралию, изрядно пополненную неоднозначными британцами. Великобритания и была главным противником усиления России на Дальнем Востоке, сама желая закрепиться в Китае и провоцируя опиумные войны. Русские были последовательными противниками ввоза опиума в Китай, и это было особо оговорено в Уставе РАК. Появление Андреевского флага подвигло бы британцев на ускорение отправки своих экспедиций на Амур под Георгиевским воен-

но-морским флагом. По старой русской традиции решили «гусей не дразнить».

Не найдя судоходного пути в Амур, А. Гаврилов привел бриг в Аян и доложил неутешительные результаты В. Завойке. Курьеры сушей доставили поспешно составленную карту Амурского лимана в Главное правление РАК, где Ф. Врангель сделал такой же поспешный вывод о бесперспективности реки. Сам Гаврилов вернулся в Ситку и до последнего своего дня переживал, что не смог до конца решить вопрос о судоходности Амура и положении Сахалина. Не дожил он и до открытий Г. Невельского, который пользовался его картой и считал, что предшественнику просто не хватило времени на ту экспедицию. Да и жизни было отмерено А. Гаврилову мало: всего 29 лет.

Для лейтенанта Д. Максутова околоамурские события были совсем близкими. Поэтому вся дальневосточная география внимательно изучалась князем. Куда предстоит плыть ему самому, что открывать и защищать?

Изучалось князем и своеобразие социальной обстановки в крае. На сибирских границах во всей полноте ощущалось влияние РАК. Даже Амурская экспедиция не была свободна от опеки акционерной компании. Ради справедливости следует отметить, что без всесторонней помощи компании Амурская экспедиция могла бы иссякнуть, едва начавшись. А уж Сахалинская экспедиция была полностью детищем РАК. Компания не видела особенных различий между Алеутскими, Курильскими островами и Сахалином. Постепенно князь будет различать офицеров тяготевших к РАК и офицеров дистанцирующихся от компании. В частности, на Сахалин правителем был назначен лейтенант И. Фурухельм, который будет связан с Максутовыми и службой, и дружбой.

Конечно же в формируемый 46-й флотский экипаж Д. Максутов прибыл не один. В то же время в Аян с Балтики был переведен мичман Александр Петров. Он был старше князя на четыре года, но, происходя из более простой семьи, смог начать карьеру только в Корпусе флотских штурманов. Перевод на Тихий океан позволил ему из подпоручиков стать мичманом. С Дмитрием Петровичем они могли служить некоторое время на фрегате «Надежда» учебного отряда Морского корпуса. Вместе с ним прибыл в Аян и мичман Григорий Разградский, тоже из корпуса флотских штурманов, тоже получивший мичмана. Этот офицер успел послужить на балтийском фрегате «Паллада». Среди штурманов, счастливо переведенных в офицеры флота, был и мичман Николай Рудановский.

Наверное, молодые офицеры не сидели без дела на берегу, а занимались подготовкой к отправке имущества управления порта и флотилии на Камчатку. В начале навигации в Аян пришла «Оливу-ца», зимовавшая в Петропавловске. Корвет прибыл в восточные воды империи в мае 1851 г. Мичманы Г. Разградский и А. Петров были отправлены на недавно основанные посты на Амуре. Н. Рудановский попал служить на транспорт «Иртыш». Лейтенант Д. Максутов назначен в команду корвета. Расстались они в начинающем строиться посту Николаевском. Даст Бог, свидимся. Они свидятся после Петропавловской обороны в конце войны, которой в тот год еще не ждали. А. Петров будет начальником Николаевского поста, князь Д. Максутов — капитаном над Николаевским портом. После службы на Тихом океане судьба вновь сведет офицеров, познакомившихся в Аяне. Александр Иванович после продолжительной службы на Дальнем Востоке вернется в Петербург, будет, как и князь Д. Максутов, назначен в 8-й флотский экипаж и даже станет временным членом военно-морского суда. В отставку он также выйдет контрадмиралом, только несколько позже. Да и уйдут из жизни они почти год в год.

Мичман Г. Разградский будет начальником Александровского и Мариинского постов, повоюет с англичанами в Де-Кастри и затопит «Палладу» по приказу В. Завойко. Ко времени возвращения Д. Максутова из колоний Григорий Данилович будет назначен во все тот же 8-й экипаж.

Н. Рудановский примет самое деятельное участие в описании Сахалина, будет командовать Константиновским постом, вернется в Аян помощником командира над портом, послужит вахтенным начальником на шхуне «Восток». В отставку он выйдет в 1881 г. по болезни, заслужив чин генерал-майора.

Замечательные люди окружали князя в начале его сибирской карьеры. О бережном отношении к именам первопроходцев предупреждал И. Гончаров: «...Подвиги нынешних деятелей... скромно, без треска и шума, внесутся в реестры официального хранилища, и долго до имен их не дойдет очередь в истории. Кто знает имена многих и многих титулярных и надворных советников, коллежских асессоров, поручиков и майоров, которые каждый год ездят в непроходимые пустыни к берегам ледовитого моря, спят при 40 градусах мороза на снегу — все это по казенной надобности? Портретов их нет, книг о них не пишется, даже в формуляре их сказано будет глухо: «Исполняли разные поручения начальства». Что касается упоминания коллежского асессора, то в нем угадывается сам литератор-путешественник.

Автор надеется, что перечисление молодых товарищей князя по Аяну очень поможет литератору при написании диалогов романа. Следует только не забывать, что князь был их старше по званию. Да и мичманов эти офицеры получили только по переводу в очень далекий флотский экипаж. Почти как далекие предки Д. Максутова получили титулы русских князей по переводу из татарских мурз.

Согласно официальным документам после черноморских кораблей князь Дмитрий Петрович служил на корвете «Оливуца». Но то, что на бумаге разделяет одна строка, в жизни оказывается разделенным тысячами километров и сотнями дней. На палубе «Оливуцы» князю пришлось провести дней больше, чем на всех остальных кораблях за всю свою флотскую службу. Поэтому этот судьбоносный для князя корабль заслуживает отдельного описания. Характер корабля есть производная от характера служащих на нем офицеров. И наоборот, характер корабля накладывает неизгладимый отпечаток на их судьбу.

В ноябре 1841 г. в Севастопольском адмиралтействе был спущен на воду корвет весьма добрых пропорций. Корабль имел длину по килю более 35 м, ширину более 10 м и был вооружен 20 пушками-каронадами. Корабль был крещен как «Менелай». Многие корабли русского флота первой половины XIX в. носили имена мифологических героев Древней Греции: Паллада, Диана, Аврора, Персей, Тезей. Вот уж воистину «список кораблей прочел до середины». Традицию эту заложил адмирал А. Сенявин, когда Черноморский флот еще только зарождался. Назвав построенные им корабли Азовской флотилии именами героев Троянской войны, он имел твердое намерение повидаться с театром той далекой войны. В Османской империи правильно поняли русскую тягу к античной истории. Мода на все греческое имела изрядную военно-политическую составляющую; корабли Черноморского флота частенько посещали Архипелаг.