Владимир Рокот - Князь Русской Америки. Д. П. Максутов

Символ дальних рубежей империи был запечатлен в названиях кораблей. В русском флоте был шлюп с экзотическим для тех лет названием «Камчатка», совершивший в 1817—1819 гг. кругосветное плавание под командованием В. Головнина. На смену прославленному шлюпу в 40-х гг. пришел трехмачтовый пароходофрегат «Камчатка». Этот лучший для своего времени русский колесный корабль был построен в Нью-Йорке. Служивший на фрегате А. Боголюбов запечатлел его на картине, а также оставил описание порядков, установленных на корабле.

Наблюдал за постройкой и принимал корабль капитан 1-го ранга Иван Иванович Шанц (Иоганн Эбергард фон Шанц), который и стал его командиром. В активе этого сына шведскоподданного было командование транспортом «Америка» в 1834—1836 гг. с посещением Ново-Архангельска. Первоначально транспорт предназначался ветерану РАК Л. Гагемейстеру. Но ветеран занемог и не смог выйти в море. На борту транспорта оказался молодой В. За-войко. Судьба расставила офицеров «Америки» по своим местам. И.И. Шанц превратился в опытного адмирала-царедворца, поддерживающего на фрегате не военные, а придворные порядки. Именно об этой «царской яхте» сложили песенку:

Ус нафабрен,

Бровь дугой,

Новые перчатки.

Это, спросят, кто такой?

Офицер с «Камчатки».

В.С. Завойко получил свою Камчатку. Две Камчатки никогда не встречались; одна исправно перевозила лиц императорской фамилии по Средиземному и Балтийскому морям. Балтийский фрегат с тихоокеанским именем оставался в строю до 1867 г. Другая Камчатка, как ей и было положено, не покидала Охотского и Берингова морей.

Лейтенант Д. Максутов к зиме 1851 /52 г. добрался до Аяна. Первым официальным лицом, которому молодой офицер доложил о своем прибытии, был начальник порта Александр Филиппович Кашеваров, выходец из Русской Америки. Это из Петербурга Русская Америка казалась далекой, а здесь она была под боком. Так князь увидел первого в своей жизни креола. И наверное, не обратил на это внимания. Кого в России, а тем более в Сибири, удивишь офицером с несколько монголоидными чертами лица?

Дмитрию Петровичу пришлось пересмотреть масштабы самой империи и собственного чина, в самом широком понимании этого слова. Если в окрестностях Москвы и Петербурга расстояния счи-

тались верстами, то ближе к Перми уже десятками верст, а за Уралом сотнями верст. В Петербурге были сотни морских офицеров. На Волге, где егце блюли интересы Морского ведомства, офицеров считали десятками. На всем пространстве Сибири — единицами. Князю предстояло занять свое место в плеяде славных покорителей Восточного океана. Это на Черном море или Балтике лейтенантов были многие десятки. А здесь один-два на тысячи километров сибирского побережья. В Морском корпусе Дмитрий Петрович мог обратить внимание, что в первых отрядах тихоокеанских экспедиций было большое число иностранцев. Это Свен Ваксекль, Мыртын Шпанберг, Вилим Вальтон, Алексей Шелтинг. Не хватало кадров, тем более национальных. Даже во времена Елизаветы Петровны на флоте было не более двух дюжин лейтенантов, тем более подготовленных в России. К середине позапрошлого века кадров стало хватать. Хватило бы кораблей. Только Морской корпус до князя Д. Максутова выпустил более 4 тысяч человек. А было еще и Штурманское училище. Изредка военно-морской флот принимал в свои ряды и шкиперов торгового мореплавания.

По сравнению с черноморскими портами, такими как Севастополь, Николаев или Одесса, Аян — тихоокеанский оплот морского могущества России — казался деревней. Не просто было с моря найти вход в порт, находившийся в ущелье, покрытом березняком и соснами. Это князь заметил, покидая его. Аян, действительно, был много лучше защищен с моря, чем Охотск. В населенном пункте было десятка два домишек, несколько складов и церковь под зеленым куполом и золотым крестом. Жили на этом краю света компанейские служащие с семействами, казаки и якуты, общим числом не более двухсот.

Экспедиции первой половины XVIII в. от сибирского побережья направлялись к Чукотке и Камчатке, к Курильской гряде, к островам Хоккайдо и Хонсю. Много позднее на свой страх и риск командир брига «Байкал» Г. Невельской исследовал устье Амура и определил, что Сахалин — остров, а Татарский пролив — вовсе не залив. Многим показалось странным, что вместо того, чтобы принять под командование фрегат «Паллада», вполне благополучный капитан-лейтенант выбрал небольшое транспортное судно. Даже если бы Геннадий Иванович ничего не сделал больше, то он навсегда бы вписал свое имя в историю мировой географии. Молодой лейтенант Д. Максутов должен был относиться к Г. Невельскому весьма почтительно, хотя бы потому, что, когда первый только родился, второй был уже выпущен из Морского корпуса.

Менее прославленным оказался предшественник Г. Невельского. В 1846 г. в Амурский лиман был отправлен бриг «Константин» под командованием поручика корпуса флотских штурманов Александра Михайловича Гаврилова с целью «положительно удостовериться, в какой степени удобопроходимо для судов устье р. Амур». Кость у этого штурмана по представлениям тех времен была не такая белая, как у офицеров, носивших морские чины. С капитан-лейтенантом не сравнить, да и от поручика до лейтенанта — дистанция огромная. Но мореходом А. Гаврилов был отменным, имевшим опыт не только балтийский, но и аляскинский. Он-то и выбрал в 1845 г. место для порта РАК в заливе Аян. Направляемый на Амур бриг готовился к походу не в Охотске, а в Русской Америке по указанию Главного правителя колоний М. Тебенькова, имевшего неподдельную страсть к географическим открытиям и картографии. Он-то и добавил оговорку: «Если вы при входе в лиман встретите мели, то не должны подвергать судно опасности, ибо положительно известно, что устье реки недоступно». С одной стороны, «положительно известно», с другой — «положительно недоступно».

Американский Ново-Архангельск, развитый много лучше сибирского Охотска и гораздо доступнее этого сибирского порта, постепенно становился центром изучения и освоения не только Америки и окрестных вод, но и Дальнего Востока. Экспедиция была секретной. Компанейское начальство возложило на бриг еще и снабжение факторий на Курильских островах. Бриг замаскировали: сменили флаг, капитан командовал по-щведски, матросами были выбраны финны, служившие в компании. Благо их в эту пору в Русской Америке было изрядно.

Могли бояться своих. Дескать, в устье Амура появились беглецы из-за Байкала. Тем можно было пообещать амнистию. Мало ли беглых каторжников основывали процветающие колонии. Взять ту же Австралию, изрядно пополненную неоднозначными британцами. Великобритания и была главным противником усиления России на Дальнем Востоке, сама желая закрепиться в Китае и провоцируя опиумные войны. Русские были последовательными противниками ввоза опиума в Китай, и это было особо оговорено в Уставе РАК. Появление Андреевского флага подвигло бы британцев на ускорение отправки своих экспедиций на Амур под Георгиевским воен-