Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны - Алексей Архипович Леонов
Но, глядя вдоль полосы, над которой струился раскаленный от жары воздух, я увидел, что кто-то отчаянно мне машет. Это был Майк, позади него волочился парашют. Майк рванул рукоятку катапульты прямо перед посадкой. Как оказалось, мы оба в те секунды приняли единственно верные для каждого из нас решения. Если бы Майк не катапультировался, его раздавил бы сорвавшийся с места двигатель. Если бы я попытался катапультироваться, то погиб бы: как потом обнаружилось, мое кресло случайно оставалось зафиксированным на месте и при срабатывании взорвалось бы прямо в кабине. Нам просто повезло. Как и положено после подобной аварии, нас поместили на ночь в госпиталь, хотя мы заработали лишь незначительные порезы и синяки.
– Смотрю, ты сумел выкрутиться, – заявил мне Йегер, зайдя в госпиталь, чтобы повидать нас.
Он, криво усмехаясь в духе черного юмора, протянул мне взятый из разбитого самолета кусок оплавленного алюминия, как сувенир. Когда в палату зашла Лартон, Чак все еще стоял рядом с моей койкой, рассматривая со мной кучу фотографий с места аварии. Немного погодя Лартон сказала мне, что еще не видала, как двое мужчин так стремительно прячут фотографии, чтобы не дать ей увидеть, насколько я прошел «по самому краю».
Классический способ побороть страх – как можно скорее вернуться в строй. Поэтому через пару дней я уже вновь летел по той же самой программе, дважды, и без всяких проблем. И за день до этого я вылетал на F-104 с инструктором, как и Майк: мы старались испробовать всевозможные режимы, чтобы понять, что же случилось. Но у нас не получилось разобраться. Комиссия по расследованию аварии позже выяснила, что сопло двигателя самолета оказалось дефектным и развалилось в полете, из-за чего случилась потеря тяги, чуть было не обернувшаяся нашей гибелью.
Алексей Леонов
В первый раз, когда нам позволили увидеть космические корабли на производстве в ОКБ-1 (Опытном конструкторском бюро С. П. Королёва), заветное зрелище немало меня озадачило. Я же художник, и представлял космический корабль совсем другим, как нечто стройное и аэродинамичное. Но передо мной, ровно выстроившись вдоль линии конвейера в сборочном цеху, который смотрелся как подземная станция московского метро – ярко освещенный и без окон, – стояли они. Серебристые шары. Каждый корабль находился на своей стадии сборки. Некоторые были еще пустыми сферическими оболочками. Оснащение других уже завершалось.
Какими же маленькими они казались. Помню, тогда подумал: «Они что, не могли потрудиться сделать их для нас попросторнее?» Мне было ясно, что я не смогу полететь на таком аппарате. Во мне было 1 метр и 74 сантиметра, а в корабль помещался человек ростом максимум метр семьдесят. Спускаемые аппараты делались для «Востоков» первого поколения – таких же, как тот, на котором Юрий Гагарин пролетел по орбите вокруг Земли. Меня накрыло разочарование.
Но мне тут же дали понять, что ученые и конструкторы уже работают над вторым поколением кораблей. И именно для полета на новом аппарате меня и будут тренировать. Назвали новый тип корабля «Восход». Перед ним ставились гораздо более значительные задачи. Но о чем именно шла речь, мне стало известно лишь в конце следующего, 1962 года.
А пока три других «Востока» одного за другим уносили в длительные полеты на орбиту новых космонавтов. Первым стал Герман Титов, который совершил 17 витков вокруг Земли. Тошнота и проблемы со зрением, которые ему пришлось пережить, заставили доработать системы жизнеобеспечения «Востока». Потом пришла очередь Андрияна Николаева, пролетевшего 64 орбитальных витка, а за ним – Павла Поповича, который стартовал через день после Николаева и одновременно с ним 48 раз обогнул Землю. Валерий Быковский и Валентина Терешкова, первая в космосе женщина, выполнили последний парный полет двух «Востоков» в июне следующего года. Достижение Терешковой преподносилось на официальном уровне как триумф равноправия в нашей стране. Хрущёв поздравил ее в прямом эфире и провозгласил, что «к мужчинам и женщинам в Советском Союзе отношение одинаковое».
Большинство русских считали, что женщина не должна заниматься так называемой мужской работой. Когда Терешкова после полета стала рассказывать, как легко и просто он прошел, у нас, космонавтов, аж сердце оборвалось. Это означало потерю престижности пребывания в отряде космонавтов. Лишь десятилетия спустя вскрылось, что ее полет был каким угодно, но только не простым. Она проявила храбрость и выполнила все поставленные задачи, но у нее начались серьезные проблемы с вестибулярным аппаратом. Советская политика тотальной секретности, однако, тогда диктовала, чтобы эти факты оставались тайной. А Королёв просто заключил, что созданные им космические корабли не подходят для женщин.
Когда нас в начале 1963 года созвали, чтобы показать второе поколение космических кораблей – «Восходы», на одном из которых мне предстояло полететь через два года, нам дали необычные инструкции. Сказали, чтобы в ОКБ-1 Королёва мы приезжали в штатском. До этого мгновения никто из нас и шагу не ступал без военной формы. Мало у кого даже просто имелось гражданское пальто. На покупку гражданской одежды давался всего день. Все мы хотели приобрести по итальянскому костюму и пальто. Космонавты направились в разные магазины, чтобы найти себе что-нибудь получше, но выбор был очень невелик – на самом деле, везде продавалась одна и та же модель одежды. Когда на следующий день мы встретились, чтобы на автобусе поехать на собрание, то, увидев друг друга, расхохотались. Мы просто сменили одну форму на другую. На каждом красовалось одно и то же дорогое пальто кирпичного цвета от итальянских кутюрье.
В бюро, однако, нам все равно сказали снять пальто и выдали защитную спецодежду и бахилы. Мы вновь увидели ряд космических кораблей. Большинство из них походили на привычные «Востоки». Но два в конце ряда отличались от прочих. Там стояли более любопытные изделия. К спускаемым аппаратам крепились прозрачные воздушные шлюзы, оснащенные кинокамерами.
Пока мы изучали корабль, вошел
