Жанна д'Арк. Тайна рождения - Сергей Юрьевич Нечаев
Когда Труа, Шалон и Реймс сдались на милость Карла, этот успех, по словам Владимира Райцеса, молва приписала «исключительно Жанне», уже ставшей для французов национальной героиней. Ну правильно, ведь это она «обращает в бегство врагов и очищает от них Францию». Ведь это ей «никто не может сопротивляться». Ведь это она — «Божий ангел», она «обладает силой, какой не имели ни Гектор, ни Ахиллес». А то, что из ста отголосков молвы, как минимум, десять бывают в услужении у клеветы, а остальные — у заблуждения и неведения, какая разница.
КОРОНАЦИЯ ДОФИНА КАРЛА В РЕЙМСЕ
В воскресенье, 17 июля, Карл был торжественно коронован в Кафедральном соборе столицы шампанских вин города Реймса. По мнению многих, церемония была организована несколько поспешно, но зато по всем правилам и с соблюдением всех процедур. Теперь еще совсем недавно «полудофин-полукороль» Карл, комплексовавший по поводу того, кто же в действительности был его отцом, стал полноправным королем Франции Карлом VII.
Какова при этом была роль Жанны? Ну, это знают все! Вот она в рыцарских доспехах с белым знаменем в левой руке и с мечом в правой стоит в шаге от коленопреклоненного короля. Она не смотрит на Карла. Взгляд ее устремлен в небо и излучает божественный свет…
К сожалению, это не свидетельство очевидца, а всего лишь краткое описание фрески художника XIX века Жюля Леневё из парижского Пантеона. Известная картина, но не более того.
Все это очень напоминает не менее известную историю с Наполеоном на Аркольском мосту. Антуан Гро написал (заметим, по заказу самого Наполеона) картину, и все до сих пор уверены, что так все оно и было: Наполеон схватил упавшее знамя и увлек за собой отступающих солдат на Аркольский мост, обеспечив тем самым очередную блестящую победу французского оружия. На самом деле все это лишь легенда, а сейчас можно сказать — удачный пиаровский ход. Наполеон все просчитал правильно: что было в реальности, никто не вспомнит и через десять лет, а картина останется, заживет самостоятельной жизнью и постепенно заменит собой эту самую реальность. Так и получилось. «Подвиг» Наполеона на Ар-кольском мосту вошел в историю, а на самом деле он на этом мосту даже и не стоял (за двести шагов от моста он свалился в топкое болото, затем был вытащен оттуда адъютантами и увезен в тыл для смены одежды).
Так и фреска Леневё. Изображенная на ней сцена точно так же заменила собой реальную действительность.
К сожалению, даже сама Жанна никогда не подтверждала ничего подобного. Когда на судебном процессе в Руане епископ Кошон спросил ее, что она делала во время коронации, Жанна ответила нечто невнятное, типа того, что «ей кажется, что ее знамя было где-то недалеко от алтаря». А это значит, что сама она его в руках не держала, и оно находилось где-то среди прочих знамен, совсем не на самом почетном месте.
Историк Анри Гийемен замечает:
«Карл VII не оказал ей знаков привилегированного внимания. Он ограничился помещением ее в свиту, следя за тем, чтобы она никак не выглядела звездой».
А кроме того, когда будущий король объявлял жителям Реймса о своем прибытии, в его послании о Жанне не было сказано ни слова.
Такая вот грустная история, отражающая, с одной стороны, степень человеческой неблагодарности, а с другой стороны, являющаяся свидетельством того, что функция Жанны была выполнена, и больше в ней никто особо не нуждался. Как говорится, «мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Кстати сказать, в тот же день, 17 июля 1429 года, Жанна написала письмо герцогу Бургундскому, в котором говорилось следующее:
«Высокочтимый и внушающий страх принц, герцог Бургундский!
Дева просит вас от имени Царя Небесного, моего справедливого и высочайшего господина, чтобы король Франции и вы заключили добрый прочный мир на долгие годы. Полностью простите друг друга от всего сердца, как подобает истинным христианам, а ежели вам нравится воевать, идите на сарацин. Принц Бургундский, я прошу вас так смиренно, как только можно просить, не воевать более со святым королевством Франция и отозвать немедленно своих людей, которые находятся в некоторых местах и крепостях названного святого королевства. Что же до славного короля Франции, он готов заключить мир с вами, сохраняя при этом достоинство, и все теперь зависит от вас. Сообщаю вам от имени Царя Небесного, моего справедливого и высочайшего господина, ради вашей пользы, вашей чести и вашей жизни, что вы не выиграете ни одного сражения против верных французов и что все те, кто пойдут войной на святое королевство Франция, будут сражаться против Иисуса, Царя Небесного и всего мира, моего справедливого и высочайшего господина. Я прошу вас не затевать сражения и не воевать против нас ни вам, ни вашим людям, ни вашим подданным, и будьте совершенно уверены, что, какое бы количество людей вы ни повели против нас, они не победят, и вам придется очень сожалеть о сражении и пролитой крови тех, кто пойдет против нас…»
ЖАННА БОЛЬШЕ НЕ НУЖНА И ДАЖЕ ОПАСНА
Пока суд да дело, французские войска почти без боя овладели обширной областью между Реймсом и Парижем. В столице Франции в это время находился лишь двухтысячный гарнизон бургундцев и почти не было англичан.
23 июля был взят Суассон (девяносто километров от Парижа), 29 июля — Шато-Тьерри (семьдесят километров от Парижа), и дорога на столицу оказалась практически открытой. Казалось, еще одно небольшое усилие, и Париж будет освобожден, но тут открылось одно обстоятельство: оказалось, что 25 июля туда прибыло подкрепление из Англии. Это был отряд, набранный Генри Бофором, дядей герцога Бэдфорда.
К тому же англичане передали герцогу Бургундскому двадцать тысяч ливров для финансирования нового набора в армию. Но Филипп Бургундский, начавший сомневаться в правильности своего выбора, уже стал задумываться о том, стоит ли ему продолжать войну против короля Карла (кстати сказать, на церемонии в Реймсе присутствовала бургундская делегация).
Да и сам Карл, став полноправным королем, через своего ближайшего советника Жоржа де ла Тремуя начал вести переговоры
