Валерий Панюшкин - Ройзман. Уральский Робин Гуд
Ройзман быстро жует и с набитым ртом рассказывает Юле, как разгромили в поселке Изоплит реабилитационный центр.
– А это огарь, смотри, огарь, – говорит Юля и тычет пальцем в красивую красногрудую птичку.
Но Ройзман ее не слышит. Продолжает рассказывать про обыск в Изоплите. Юля долго молчит и спрашивает потом:
– Женя, почему тебе интересно про этих твоих ужасных наркоманов и неинтересно про красивых птиц?
Тогда же. Май 2013-го. Через два дня после разгрома Ройзман устраивает субботник на берегу озера Шарташ. Съезжаются реабилитанты из разных центров, сотрудники Фонда, друзья, журналисты. В качестве почетного гостя – музыкант Владимир Бегунов из группы «Чайф». Опрыскивают запястья и щиколотки средством от клещей, потому что май и клещи уже начались. Убирают мусор. Варят на берегу плов в огромном котле. Девчонки приезжают из женского реабилитационного центра. Приходят несколько реабилитантов, которых двумя днями раньше забирали в полицию. Вернулись. Некоторые вернулись. В том числе мальчишка Сергей Николаевич. Его и еще нескольких детей воспитатель спрятал, когда в реабилитационный центр явилась полиция с обыском.
Лето 2013-го. Поздний вечер. Ройзман везет реставраторам две иконы. Две огромные доски. Очень тяжелые. Мы втаскиваем их на второй этаж реставрационного училища и кладем на стол. Ройзман с реставраторами долго обсуждают детали реставрации. Они говорят слова, которых я не могу понять. Наконец мы выходим на улицу и садимся в машину. На дверях машины написано: «Иду в мэры. Ройзман». Он уже решил баллотироваться. Он садится в машину и говорит:
– Злости у меня нет, Валера. Надо, чтобы как следует мочить начали. Иначе у меня злости нет.
«Мочить» начнут. Очень скоро реставрационное училище будет закрыто, а иконы Ройзмана арестованы.
Тогда же. Лето 2013-го. Священник отец Виктор, настоятель церкви Николы-угодника в Быньгах говорит мне, что Ройзман явил ему чудо исцеления наркоманов. И что теперь отец Виктор готов за Ройзмана хоть бы даже и на каторгу. Как в воду глядит. Совсем скоро Ройзмана будут обвинять в том, что не реставрировал иконы из Быньговской церкви, а украл. И отец Виктор будет проходить по уголовному делу пока что свидетелем. А реабилитационный центр в Быньгах закроют, и чудо, которое лицезрел батюшка ежедневно, – прекратится.
Тогда же. Лето 2013-го. В женском реабилитационном центре девчонки кормят нас пирогом с капустой. Этот центр тоже закроется. Вот-вот.
Тогда же. В офисе фонда «Город без наркотиков» на улице Белинского Дюша Кабанов сидит в кабинете Ройзмана и ждет, пока Ройзман поговорит с кем-то. Офис, между прочим, под судом. Губернатор Мишарин сдавал этот офис Ройзману безвозмездно. А губернатор Куйвашев потребовал договор о безвозмездной аренде расторгнуть и заключить новый договор – на 300 000 рублей в месяц.
Дюша сидит и говорит:
– Не надо было с Прохоровым связываться. Это политика. И с Пановой не надо связываться. Пановой дадут орден за развал Фонда. Я скажу Женьке. И на Путина не надо переть. Это политика. Это война. Но состояние войны – Женькин кайф. Даже когда все хорошо, он ищет войны, а уж теперь-то… Надо остановиться, оценить ситуацию, говно отбить и переть дальше.
Через минуту Дюша попытается отговорить Ройзмана баллотироваться в мэры. И Ройзман не послушает его.
Тогда же. Лето 2013-го. Мой источник в екатеринбургской полиции скажет мне:
– Какого вероисповедания Ройзман?
Я пожму плечами.
– Чего ты не знаешь? Иудейского. И вот скажи мне, как иудей может заниматься православной иконой?
Тогда же. Ройзман организует традиционный для фонда «Город без наркотиков» футбольный турнир. Арендует семь футбольных площадок. На всякий случай. На тот случай, если в последний момент арендодатели расторгнут договор по надуманной причине. И правильно делает. В последний момент два стадиона действительно турнир проводить откажутся. Но ничего. Есть запасные варианты.
Тогда же примерно. Начальник отдела по борьбе с организованной преступностью Константин Строганов едет в отдаленную колонию, чтобы встретиться с националисткой Василисой Ковалевой, осужденной на девятнадцать лет за соучастие в двойном убийстве. В первый день осужденная говорит со Строгановым только по-английски. Во второй, когда Строганов берет с собой переводчика, Ковалева говорит только по-французски. В третий день Ковалева дает показания, что была, дескать, любовницей Ройзмана, что вместе с ним торговала крупными партиями наркотиков и что вообще фонд «Город без наркотиков» – это наркоторговый синдикат.
Эти показания Ковалевой, снятые Строгановым на видео, покажет перед самыми мэрскими выборами журналист Андрей Караулов в программе «Момент истины».
Ройзман вспомнит, что, действительно, с Ковалевой однажды виделся. Пришла молодая женщина с большой грудью и попросила Ройзмана с ней сфотографироваться. Сфотографировался. Каждый день уж десяток-то женщин точно просят Ройзмана сфотографироваться с ними.
Журналиста Караулова Ройзман публично назовет проституткой. Караулов за это подаст на Ройзмана в суд.
Почти каждый день Ройзман встречается с избирателями. Арендовать помещение для таких встреч в Екатеринбурге практически невозможно. Встречается во дворах, в парках, просто на перекрестках.
Каждую субботу, надевши красную майку, Ройзман устраивает пробежку по набережной. Как правило, с ним бежит несколько десятков, а то и несколько сотен человек. Пробежка начинается от здания губернаторской резиденции. Нарочно. Напоказ. Дразнить гусей. Дергать тигра за усы.
Глава двенадцатая
Мэр
– Сразу после выборов меня закрывать будут, – говорит Ройзман. – Но лучше же сидеть в тюрьме избранным мэром, чем просто так.
– А мне все равно как сидеть, – говорит Аксана Панова. – Вот увидишь, мы проиграем пару процентов.
– И что? – спрашиваю.
– И пи…ец! Хочешь пирожное? Здесь вкусные пирожные.
Мы сидим в кафе «Шоко» в самом центре города Екатеринбурга. Если выйти на улицу, то прямо над головой увидишь черную растяжку «Мама, не голосуй за бандита». Любой горожанин знает, что «бандит» – это Евгений Ройзман. На растяжке изображена девочка. Она закрывается рукой от чего-то страшного. Эта девочка на плакате по случайному совпадению похожа на младшую дочку Ройзмана Женю. А предполагаемый бандит сидит напротив меня в кафе и ест пирожное.
8 сентября, день выборов. Теоретически агитация в день выборов запрещена, но плакатами «Мама, не голосуй за бандита» завешан весь город. А неделей раньше вышла передача Андрея Караулова «Момент истины», и там говорилось, что в молодости Евгений Ройзман воровал у любовниц кофточки и колечки. Там говорилось, что фонд Ройзмана «Город без наркотиков» торгует наркотиками. Что реабилитационные центры «Города без наркотиков» – это частные тюрьмы, в которые любой желающий может за деньги заключить любого неугодного родственника или знакомого. А еще там показывали фотографию, на которой человек, похожий на Евгения Ройзмана, запечатлен вместе с известным криминальным авторитетом.
– Да мы прогуляли эти колечки, – говорит Ройзман. – На такси проездили.
Передо мной на столе лежит тридцатилетней давности приговор. Три года за воровство, мошенничество и незаконное ношение ножа. Приговор очень хорошо издан. Желтая картонная обложка. Внутри – набранный как будто на пишущей машинке текст. Не только приговор, но и справка из психиатрической больницы. Из справки следует, что Ройзман не то чтобы сумасшедший, но с придурью безусловно. Такое ощущение, что держишь в руках настоящее, советских еще времен, уголовное дело. Накануне выборов это «Дело Ройзмана» было напечатано сотнями тысяч экземпляров. Какой-то человек из губернаторской команды даже приходил к Аксане Пановой в ройзмановский предвыборный штаб и предлагал купить «Дел Ройзмана» целый грузовик. Аксана купила, сколько хватило денег, но все равно «Дело Ройзмана» лежит по всему городу в почтовых ящиках, распространяется бесплатно в кафе и просто валяется под ногами на тротуарах.
Еще у меня есть письмо. Глава городской избирательной комиссии Захаров доводит до сведения избирателей, что кандидат на должность мэра Ройзман Евгений Вадимович снят с выборов. Потому что в 1981 году был осужден по нескольким тяжким статьям УК. Фальшивка, конечно. Но очень качественно изготовленная. Написанная хорошим канцелярским языком, снабженная синей печатью избиркома и подписью председателя. Такое впечатление, что держишь в руках цветной ксерокс настоящего избиркомовского документа.
Аксана говорит, что этих листовок напечатан и разбросан по почтовым ящикам миллион в миллионном городе. Преувеличивает, наверное. Но даже мне, только что приехавшему, досталась листовка.
Мы пьем кофе. Ройзман, по своему обыкновению, эспрессо и американо – смешав вместе. Аксана звонит председателю избирательной комиссии Захарову. Они старые приятели и на «ты». И да, он уже выступил с опровержением. И нет, он не знает, почему никто до сих пор не дал его опровержение в эфир.
