Е. Нилов - Боткин

Признание необходимости подчинять нередко логику мысли интуиции, необходимости допускать эмпиризм в лечении, сознание недостаточности терапевтических средств привели к тому, что Боткин не любил заниматься практической медициной. Он писал Белоголовому; «Три недели, как начались лекция, из всей моей деятельности это единственное, что меня занимает и живит, остальное тянешь как лямку… практическая деятельность в моей поликлинике так тяготит меня…»

«…Прости меня за хандру, но нынче у меня был домашний прием, и я еще под свежим впечатлением этого бесплодного труда».

Практическую медицину часто называют трагической дисциплиной. Во все времена к ней предъявляется всегда одно и то же требование — «помоги страждущему существу», я если наука или врач не могут этого сделать — чего они стоят! В противоречии между собой находятся медицина-наука и медицина-искусство; чтоб примирить их, нужны огромный талант и большие знания.

Искусство, наука — два полюса. Боткин вошел в медицину, когда она была еще ближе к полюсу искусства, но уже начала отдаляться от него. Весь смысл своей деятельности Боткин видел в том, чтобы как можно ближе привести медицину к полюсу точной науки.

Интересно проследить, как складывалась деятельность у крупнейших медиков и физиологов того времени. Сеченов, увидев в медицине одну эмпирию, отказался от нее, уйдя в точную науку, науку эксперимента — физиологию. Захарьин принял эмпирию я силою своего таланта возвел ее на высоту великого искусства. Боткин, признав неизбежность эмпирия на данном уровне знаний, обогатил медицину экспериментом, приблизив ее к точным наукам, таким, как физиология, патология, физико-химия.

Глава IX

Врач-общественник

«Понятие о болезни неразрывно связано с ее причиной».

Осенью 1864 года Сергею Петровичу пришлось столкнуться с начавшейся в городе эпидемией возвратного гифа. Заболевание распространялось среди рабочих и бедноты. Боткин обратился к студентам и к своим ученикам, молодым врачам. С их помощью он обследовал условия жизни «чернорабочего класса».

Действительность ужаснула Боткина. Он пришел к заключению, что сильное распространение тифа вызвано условиями жизни рабочих: плохими жилищами, плохим питанием, тяжелым, изнуряющим трудом.

Боткин утвердился во мнении, что социальные факторы часто становятся решающей причиной болезней. Он писал по поводу возвратной горячий: «Такое исключительное почти заболевание чернорабочего населения дает основание думать, что причина болезни лежит в каких-нибудь особенностях жизни этого класса общества». В лекции о сыпном тифе он говорит, что эта болезнь, «поражая множество людей, по преимуществу молодых и цветущих, производит громадные потерн веселения той или другой местности, подкашивая его производительные силы».

Уяснив себе влияние внешней, в том числе социальной, среды на развитие инфекционных болезней, Сергей Петрович начинает активную борьбу за оздоровление этой внешней среды.

Он выступает как инициатор широких общественных мероприятий для предупреждения распространения эпидемий.

Боткин выдвигает идею создания эпидемиологического общества, «куда дверь должна быть открыта каждому врачу, желающему принять участие в общем деле».

Общество должно быть организовано еще до появления эпидемии. Город разделяется на участки, наблюдение за которыми надо поручать врачам — членам общества. «При этом обязанность врачей будет заключаться не в одном только лечении первых припадков: врачи должны обращать свое внимание на гигиенические условия жизни по преимуществу бедного класса петербургского народонаселения и всевозможными средствами содействовать их улучшению».

В декабрьском номере «Архива судебной медицины и общественной гигиены» за 1865 год был опубликован первоначальный план деятельности эпидемиологического общества. В составлении этого плана, кроме Боткина, принимали участие С. М. Ловцов и его ближайший сотрудник, будущий редактор «Эпидемиологического листка» Г. И. Архангельский.

В противовес намеченной Боткиным научно-общественной организации профессор Зденкауэр предложил организовать благотворительные кружки «из дам, дворян, домохозяев, негоциантов и вообще лиц. желающих участвовать в столь важном деле». Врачам в этих благотворительно-противоэпидемических кружках предоставлялась второстепенная служебная роль.

Выступление Боткина не имело успеха. Члены медицинских факультетов в лучшем случае отмолчались.

Судя по сохранившимся протоколам общества, Боткин ничего не добился. И все же он не сдается. Он выступает в «Санкт-Петербургских ведомостях» с письмом.

«НЕСКОЛЬКО СЛОВ ПО ПОВОДУ ХОЛЕРЫ.

В настоящее время все европейские города находятся в тревожном ожидании холерной эпидемии… Конечно, болезнь, может быть, совсем пощадит Петербург или она может появиться только в будущем году, но никто не в состоянии предсказать этого заранее. Во всяком случае, опасность перед нами, а потому понятны все-таки и заявления касательно лечения и предупреждения этой болезни».

На страницах газеты он убеждает, разъясняет и, наконец, гневно заключает:

«Итак, не говоря уже о целях гуманных, одно чувство самоохранения должно бы, кажется, вызвать деятельную помощь неимущим ближним со стороны всех, у кого на то есть хоть какие-нибудь средства.

Пусть же люди, имущие и влиятельные… помогают деятельности врачей своим материальным пособием, хоть бы только потому, что отсутствие гигиенических мер в жизни бедного народонаселения при скученности больных сильно способствует развитию холерного яда, который, разносясь в воздухе, не минует н великолепных палат богача».

Несмотря на то, что медицинские круги не поддержали Боткина, идея его не пропала, и хотя профилактические мероприятия не имели такого широкого охвата, о каком мечтал Боткин, но все же кое-что было сделано. В Петербурге возникло Эпидемиологическое общество и даже стал издаваться «Эпидемиологический листок». То и другое просуществовало два года. В «Эпидемиологическом листке» Боткин опубликовал «Предварительные сообщения по поводу настоящей эпидемии холеры»; в статье он описывал свой метод лечения холерных больных — хинной солью и противохолерными каплями Боткина.

«Эпидемиологический листок» не был самостоятельным печатным органом, а выпускался как приложение к «Архиву судебной медицины и общественной гигиены». В 1870 году в третьем номере «Архива» появилась статья П. Якоб и и В. Зайцева, наделавшая много шума. Цензура нашла, что авторы в журнале «настойчиво проводят социалистические идеи».