Василий Захарченко - Олег Антонов

Королев сыграл ее с блеском, создав реалистическую сцену.

Его планер, построенный вместе с Сергеем Люшиным, производил очень добротное впечатление: красавец, да к тому же и прочный. Такой не развалится!.. Тот же реалистический ключ — и то же королевское изящество.

Олег неоднократно помогал Сергею при его полетах на планере.

— Что это у вас? Плоскогубцы? Киньте-ка их мне в голову. Мне они нужны!

«Так я познакомился с Сергеем Павловичем Королевым, человеком железной воли и неиссякаемого юмора», — пишет в своих воспоминаниях Антонов. И далее рассказывает:

«— Держите крепче, — еще раз наставляет меня, садясь в кабину, Сергей Павлович, — и смотрите не отпускайте, пока я не крикну „старт!“.

— Десять… Двадцать… — отсчитывает десятки шагов растягивающий амортизатор команды из шести ребят на каждом конце.

Я лежу под опереньем и одной рукой держу за головку стальной полуметровый штопор от походной палатки, наполовину ввернутый в сухое каменистое тело горы, а другой — хвостовой трос планера, обернутый несколько раз вокруг этого штопора.

…Планер подрагивает, скрипят под лыжей камни, хвост гудит, как гитара, дрожит и, приподнимаясь над сухой колючей травой, сильнее натягивает трос, закрепленный на штопоре.

— Тридцать! — штопор наклоняется, раздвигая верхний слой камней. Я изо всех сил стараюсь удержать его. Но что может сделать распластанный на усыпанном камнями склоне парень, даже если его за ноги держат еще двое таких же ребят?

— Сорок!

Разжимаю пальцы, и штопор мгновенно вырывается из земли, обдав меня пылью, каменной крошкой, комьями сухой земли.

Планер, пробежав несколько шагов, приподнимает нос и прыгает в воздух.

Поднимаемся, стряхиваем с себя землю и отдираем от комбинезонов сухие комочки. Я потираю затекшие руки с глубокими отпечатками троса.

Мы стоим и смотрим, зачарованные, как стройный „Коктебель“ уходит вдоль склона на восток, набирая высоту.

Но что это? За хвостом планера, выписывая немыслимые пируэты, мотается… штопор!

Сергей Павлович летал больше четырех часов и не подозревал, что за хвостом болтается такой „довесок“.

Только после посадки, рассматривая большую дыру в оперении, пробитую злополучным штопором, пообещал мне „в следующий раз“ оторвать плоскогубцами мои покрасневшие от стыда уши».

Уши оставались на месте. Но между этими двумя такими различными по характеру людьми родилась дружба, и теперь уже навсегда.

Нет, они не обязательно беспрекословно поддерживали друг друга в новых начинаниях. Олег Константинович вспоминает, как скептически отнесся однажды Королев к тому, что конструктор Антонов убрал задний хвостовой костыль со своего планера.

— Ну это зря. Ты, друг, переборщил, — бормотал Королев.

— Почему же не убрать, если можно это сделать? Оставлять лишнее сопротивление? — оправдывался Антонов.

Королев считал это чудачеством.

Но почти таким же чудачеством считали «истинные» планеристы опыты Сергея Павловича с ракетными двигателями на планерах.

«Работают считанные секунды, а горючего жрут прорву. Нам нужны маленькие сверхэкономичные моторы. Право, ракеты планеристу ни к чему».

Позже, когда Антонова по окончании Политехнического института назначили в Москву и он попал под одну крышу с ГИРДом, он не раз наблюдал полеты королевских реактивных планеров на подмосковной станции Пионерская.

Смотрел. Удивлялся. И еще не понимал, что через десятилетия «чудаческие» эти полеты откроют дорогу в космос.

«Сергей Павлович отнесся тогда к убирающемуся шасси с иронией, и в этом он ошибся. Зато нам, молодым конструкторам, и в голову не приходило, что реактивный двигатель в его руках сделает возможным выход за пределы земной атмосферы, достижение планет, покорение космоса.

Мы видели только одно: большой, внушавший нам страх, расход горючего. Теперь-то мы знаем, что эмоции и догадки полезны в самом начале всякого большого дела. Потом для успеха нужны расчеты, а в конце — холодный ум, точные действия и железный порядок».

Этими качествами обладали оба конструктора. И они победили — каждый в своем…

Перед глазами Антонова прошла потом вся жизнь Сергея Павловича Королева. Не мог не знать Антонов и о том, как был впоследствии репрессирован Королев и отправлен в далекие лагеря Магадана, на Колыму.

Что он думал, узнав об этом? Какие мысли овладевали им при виде катастрофического падения своего друга?

Об этом мы уже никогда не узнаем. Но он видел и расцвет космических достижений засекреченного Королева, известного под ничего не говорящим именем Главный.

Вызволенный Туполевым из лагерей, Королев создал эпоху в завоевании космоса так же, как и Антонов создал эпоху в мировом развитии сверхтяжелой авиации.

Как говорится, каждому свое.

Но эти два человека — Валерий Чкалов и Сергей Королев, люди одержимые, каждый в своей области, навсегда сохранились в памяти Олега Константиновича Антонова.

Всадники ветра — назвал он их однажды, а ведь лучше не скажешь. Два гиганта жили и творили рядом с ним, постоянно являя собою пример предельной «самоотдачи» любимому делу.

ДВОЕ В «ЗВЕЗДНОМ ПОДВАЛЕ»

Итак, Ленинград позади. Закончен институт, с которым так много было связано в последние годы напряженной жизнедеятельности Олега.

Двадцатипятилетний конструктор (подумать только!) получает назначение на должность «главного» в Москву, в конструкторское бюро планерного завода. Он будет проектировать легкокрылые машины, а завод будет выпускать их в массовом порядке.

Завода, впрочем, еще нет. Он только строился в пригороде столицы, в Тушино. Но строительство скоро заканчивается, а программа Осоавиахима — огромная: выпуск нескольких тысяч планеров в год. Бурно развивающееся увлечение авиацией нуждается в материальной части — продукция готовится для всей страны. Ведь никто не внушал тогда молодежи: не летай, разобьешься… Наоборот, повторяли — летай! Ты же обещал пересесть с планера на самолет…

За спиной у молодого конструктора изрядный опыт строительства планеров. Создав когда-то своего «Голубя», а было это в 1924 году в Саратове, Антонов за шесть лет учебы построил, будучи студентом, планеры ОКА-2, ОКА-3, «Стандарт-1», «Стандарт-II» и мощный паритель «Город Ленина», вызвавший бурю восторгов на очередном слете в Коктебеле.

Признанный авторитет, старший товарищ, планерный вожак — так называли Олега ею сверстники, нисколько не удивляясь его внезапному «высокому» назначению.