Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Как-то внезапно нагрянула весна, а с нею и начало навигации. Пришло время и последнего в этом учебном году школьного звонка. На буксире уже давно никто надо мною не подтрунивал, лишь одобрительно похлопывали по плечу, узнав, что я одолел восьмой класс. Стасик Федонин закончил девятый. И, как оказалось, последний в его жизни…

Его буксир стоял у набережной Лейтенанта Шмидта. Стасик был вахтенным. Чтобы не тратить время впустую, читал книгу, присев на планширь фальшборта. В это время по Неве прошло какое-то судно, вызвав волну от винтов. Она докатилась до буксира, его качнуло, погруженного в чтение Стасика выбросило за борт. Плавать он умел хорошо, но беда в том, что при падении он сильно ударился головой о привальный брус. Его мгновенно утащило течением. Долго прочесывали дно водолазы, но так его и не нашли. Лишь через две недели тело Стасика всплыло в районе торгового порта. Для его опознания милиция обратилась ко мне.

В назначенный час я пришел в морг больницы на проспекте Москвиной. Едва оперативник ввел меня в холодное помещение, где рядами лежали трупы, мне стало не по себе. Стасик долго находился в воде, изменился так, что я с трудом узнал его. Не помню, как вышел из морга. Перед глазами все плыло, мне было плохо. Оперативник прислонил меня к стене, и я долго не мог отдышаться.

Похоронили моего друга на Большеохтинском кладбище. Из Москвы приехала его мама. Она была в полубезумном состоянии, я от нее не отходил ни на шаг, поддерживал под руку. Успокаивать ее было бесполезно. Да и какие тут можно найти слова… Я сам изо всех сил сдерживался, чтобы не зарыдать вместе с нею…

Тяжелое было прощание на вокзале с Евгенией Петровной. Прикладывая платок к глазам, она сказала, что мы со Стасиком поразительно похожи, у нас одни и те же движения, походка, манера говорить. Пытаясь улыбнуться, она гладила мою голову и все просила, чтобы я обязательно приехал к ней в отпуск. Я пообещал.

Очень мне хотелось позвонить в Москву по врезавшемуся в память телефону К-7-87-92, но так и не смог решиться, боясь своим звонком разбередить еще кровоточащую рану матери Стасика.

В июле в Ленинград прибыл с визитом вежливости отряд шведских кораблей во главе с крейсером «Тре крунур». В те годы железный занавес намертво разделял народы социализма и капитализма. Визит шведских моряков стал событием международного масштаба. Нашему РБ 122 надлежало встретить «Тре крунур», ввести его в акваторию Невы и поставить на бочку невдалеке от моста Лейтенанта Шмидта. И без того образцово выглядевший буксир приобрел еще более респектабельный вид. Мы его заново покрасили, надраили палубы, тщательно проверили состояние всех механизмов.

В команде внезапно появился новый человек, одетый, как и мы, в чистую робу. На его голове как-то нелепо, на уши, была надвинута фуражка. Держался он особняком, ни с кем не заговаривал. Капитан объяснил нам, что товарищ из КГБ, у него своя работа, приставать к нему с разговорами не следует. Мы и сами догадались, откуда взялся этот человек, и инстинктивно сторонились его, даже не пытались узнать, как его зовут.

Все прошло без сучка, без задоринки. Вот только не знаю, заметили ли шведы что-то интересное для себя, когда мы тащили их на буксире мимо судостроительного Балтийского завода. На стапеле достраивался крейсер. Его никак не могла скрыть возведенная со стороны Невы глухая ограда. Особенно странно выглядели поставленные для маскировки высокие трубы. Шпионскому глазу они должны были свидетельствовать, что строится большое, сугубо гражданское судно. С высоких надстроек «Тре крунур» наверняка все хорошо просматривалось.

На набережных ленинградцы горячо приветствовали появление большого корабля под шведским флагом. Все дни пребывания крейсера наш буксир выполнял нетрудную работу: переправлял на берег шведских моряков, доставлял на его борт официальные делегации и организованные группы экскурсантов.

Однажды поздним вечером мы в очередной раз отходили от крейсера. Я был свободен от вахты, стоял на нижней палубе. Швартовы были отданы, как вдруг к моим ногам упал небольшой сверток. С высокого борта крейсера мне помахал рукой шведский моряк. На нашей палубе никого, кроме меня, не было. Мы уже подходили к дебаркадеру, когда я решился поднять сверток. В нем оказался блок сигарет. Оглядевшись, убедился еще раз, что я один, а новый член экипажа, видимо, куда-то отвлекся. В каюте открыл иллюминатор, достал из покрытой целлофаном пачки сигарету и с удовольствием затянулся легким, ароматным дымком. На следующий день всех угощал диковинными сигаретами, рассудив, что лучше всего широко обнародовать то, что случилось со мною накануне. А дядю в надвинутой на уши фуражке по вполне понятной причине угощать не стал…

Вскоре после проводов шведской эскадры я взял отпуск и уехал в Москву, предварительно позвонив Евгении Петровне. Жила она в центре города, на улице Чаплыгина, занимала небольшую комнату в густонаселенной коммунальной квартире. Встретила она меня радостно, все время старалась угостить чем-нибудь особенно вкусным. А я целыми днями бродил по столице. Сначала обследовал все станции метро (в Ленинграде они появятся в следующем году). Затем не спеша обошел Красную площадь, выстоял большую очередь в Мавзолей, где тогда лежали рядом забальзамированные Ленин и Сталин. Мимо них проходили без задержки, подгоняемые строгим тихим голосом: «Проходите… Проходите… Проходите…» В центральном парке культуры и отдыха имени Горького покатался на каруселях, оглядел город с колеса обозрения. Два дня обитал в сказочных павильонах Всесоюзной выставки народного хозяйства. Домой возвращался вечером усталый, переполненный впечатлениями.

Одним из жильцов коммуналки оказался актер. Он вручил мне два билета на спектакль Центрального детского театра по пьесе Михаила Светлова «Двадцать лет спустя». В театр я пошел с симпатичной девочкой из этой же квартиры. Пьеса нам очень понравилась, в ней звучали запоминающиеся, энергичные, полные неподдельной романтики песни:

Трусов плодила наша планета,Все же ей выпала честь, —Есть мушкетеры, есть мушкетеры,Есть мушкетеры, есть!

Ну, как не откликнуться молодым сердцам на эти стихи! Сразу же врезались в память и строки из другой песни:

Сраженьями юность гремела.И я обращаюсь к стране:Выдай оружие смелым,И в первую очередь мне!

Юные зрители по ходу действия вскакивали со своих мест, неистово аплодировали.

Так случилось, что на следующий день я вышел из «Пельменной» и обнаружил неподалеку МХАТ. Купил с рук билет и посмотрел спектакль. А какой спектакль, честно признаюсь, не помню. Помню только, что на меня он не произвел впечатления. Виною тому, без всякого сомнения, был мой крайне низкий культурный уровень: до того в театрах я никогда не бывал.