Маргарита Смородинская - Маяковский и Брик. История великой любви в письмах

Детик, ты читаешь это и думаешь – все врет, ничего не понимает. Лучик, если это даже не так, то все равно это мной так ощущается. Правда, ты прислала, детик, мне Петербург, но как ты не подумала, детик, что это на полдня удлинение срока!

Подумай только, после двухмесячного путешествия подъезжать две недели и еще ждать у семафора полдня! (14/II 23 г.)<…>

Лилятик – все это я пишу не для укора, если это не так, я буду счастлив передумать все. Пишу для того, чтоб тебе стало ясно – и ты должна немного подумать обо мне. Если у меня не будет немного «легкости», то я не буду годен ни для какой жизни. Смогу вот только как сейчас доказывать свою любовь каким-нибудь физическим трудом. (18/II 23 г.)<…>

Семей идеальных нет. Все семьи лопаются. Может быть только идеальная любовь. А любовь не установишь никаким «должен», никаким «нельзя» – только свободным соревнованием со всем миром.

Я не терплю «должен» приходить!

Я бесконечно люблю, когда я «должен» не приходить, торчать у твоих окон, ждать хоть мелькание твоих волосиков из авто.

Быт

Я виноват во всем быте, но не потому, что я лиричек-среднячек, любящий семейный очаг и жену – пришивальщицу пуговиц.

Нет!

Тяжесть моего бытового сидения за 66 какая-то неосознанная душевная «итальянская забастовка» против семейных отношений, унизительная карикатура на самого себя.

Я чувствую себя совершенно отвратительно и физически, и духовно. У меня ежедневно болит голова, у меня тик, доходило до того, что я не мог чаю себе налить. Я абсолютно устал, так как для того, чтоб хоть немножко отвлечься от всего этого, я работал по 16 и по 20 часов в сутки буквально. Я сделал столько, сколько никогда не делал и за полгода.<…>

Характер

Ты сказала – чтоб я подумал и изменил свой характер. Я подумал о себе, Лилик, что б ты не говорила, а я думаю, что характер у меня совсем не плохой.

Конечно, «играть в карты», «пить» и т. д. это не характер, это случайность – довольно крепкие, но мелочи (как веснушки: когда к этому есть солнечный повод, они приходят, и уж тогда эту «мелочь» можно только с кожей снять, а так, если принять вовремя меры, то их вовсе не будет или будут совсем незаметные).

Главные черты моего характера – две:

1) Честность, держание слова, которое я себе дал (смешно?).

2) Ненависть ко всякому принуждению. От этого и «дрязги», ненависть к домашним принуждениям и… стихи, ненависть к общему принуждению.

Я что угодно с удовольствием сделаю по доброй воле, хоть руку сожгу, <а> по принуждению даже несение какой-нибудь покупки, самая маленькая цепочка вызывает у меня чувство тошноты, пессимизма и т. д. Что ж отсюда следует, что я должен делать все что захочу? Ничего подобного. Надо только не устанавливать для меня никаких внешне заметных правил. Надо то же самое делать со мной, но без всякого ощущения с моей стороны.<…> Целую Кисю. (27/II 23).

Какая жизнь у нас может быть, на какую я в результате согласен? Всякая. На всякую. Я ужасно по тебе соскучился и ужасно хочу тебя видеть.<…>

В. Маяковский – Л. Брик

<28 февраля 1923 г. Москва.>

Дорогой детик,

Шлю билет.

Поезд идет ровно в 8 ч.

Встретимся в вагоне.

Целую, твой

28/II 23 г.

Л. Брик – В. Маяковскому

<Весна 1923 г. (?) Москва>

Володенька,

как ни глупо писать, но разговаривать с тобой мы пока не умеем:

жить нам с тобой так, как жили до сих пор – нельзя. Ни за что не буду! Жить надо вместе; ездить – вместе. Или же – расстаться – в последний раз и навсегда. Чего же я хочу. Мы должны остаться сейчас в Москве; заняться квартирой. Неужели не хочешь пожить по-человечески и со мной?! А уже, исходя из общей жизни – все остальное. Если что-нибудь останется от денег, можно поехать летом вместе, на месяц; визу как-нибудь получим; тогда и об Америке похлопочешь.

Не смоют любовь

ни ссоры,

ни версты.

Продумана,

выверена,

проверена.

Подъемля торжественно стих строкоперстый,

клянусь —

люблю

неизменно и верно!

«Люблю»

Начинать делать все это нужно немедленно, если, конечно, хочешь. Мне – очень хочется. Кажется – и весело, и интересно. Ты мог бы мне сейчас нравиться, могла бы любить тебя, если бы был со мной и для меня. Если бы, независимо от того, где были и что делали днем, мы могли бы вечером или ночью вместе рядом полежать в чистой удобной постели; в комнате с чистым воздухом; после теплой ванны!

Разве не верно? Тебе кажется – опять мудрю, капризничаю.

Обдумай серьезно, по-взрослому. Я долго думала и для себя – решила. Хотелось бы, чтобы ты моему желанию и решению был рад, а не просто подчинился! Целую.

Твоя Лиля <кошечка>.

В. Маяковский – Л. Брик

<15–16 сентября 1923 г. В Берлин>

Дорогой мой Лисенок

Пишу из вагона. Сейчас получу кажется целых 3 места один. Пока стою. Сидят два невозможных толстяка дуют пиво курят разделись и потеют во всю зимними шерстяными носками.

Кисит: Возьми у Шарика расписку на 65 дол<ларов> так мне будет легшее провести дело со сценарием в Москве. А то скажут: опять один Маяковский.

Скучаю без тебя целую твой

В. Маяковский – Л. Брик

<Втор. половина сентября 1923 г. Москва – Берлин>

Дорогой мой и сладкий Лиленочек!

Ужасно без тебя заскучал!!!!

Приезжай скорее!

Получила ли ты мое письмо с дороги и телеграмму из Москвы?

Без тебя здесь совсем невозможно!

Вот тебе дорожные советы:

1) Возьми обязательно в Полпредстве (от тов. Дмитриева) разрешение на ввоз ваших манаток а) свидетельство что вы возвращаетесь из командировки, б) точный перечень ввозимых вещей (это для нашей границы). Кажется я тебе этого не сказал в Берлине)

2) Дай на всякий случай телеграмму в Ригу чтоб вам взяли места спальные 2-го класса

3) В Риге возьми носильщика № 8 он мне все быстро и хорошо сделал (я ему о вас говорил). Вот и все!

Белочка жива и у нее уже зад и пол хвоста сереют.

Левка еще в Крыму. Малочка приехал.

Видел Колю.

Арватику очень плохо.

Скажи оське что очень трепят Инхук и некому за него вступиться. Бабичев болен в Крыму. Был у Анат. Вас. И сегодня иду к Льву Давид. Это все по Лефу. Тебя все ужасно ужасно ждут. И все огорчаются что видят меня. Пишу на клочке в НКИД. Что б поспеть к аэропорту с почтой.

Приезжай скорее детик.

Целую вас всех (Киса + ося) а тебя еще и очень обнимаю.

В. Маяковский – Л. Брик

<1923 г. (?) Москва.>