Марина Цветаева. Письма. 1928-1932 - Марина Ивановна Цветаева
Еще одно: в комнате А<ндрее>вых нет кровати, т. е. есть, но ее снимают в Ройяне. М<ожет> б<ыть> Вам придется истратить 50 фр<анков> (меньше чем на месяц нельзя) на кровать.
Обдумайте и отвечайте возможно скорей.
_____
Отъезда своего, пожалуйста, ни от кого не скрывайте. В первом же письме С<ергей> Я<ковлевич> мне пишет: «К Вам собирается Гронский? Узнал стороной». Это нехорошо, исправьте. В сентябре, п<отому> ч<то> плохо переносите жару и любите ходить — КАК ОНО И ЕСТЬ.
Больше Вам обо всем этом писать не буду. И меньше всего хотела бы, чтобы Вы мою деловую точность приняли за душевную настойчивость. Мне человек нужен поскольку я нужна ему. Невзаимных отношений — нет.
М.
<На полях:>
Привезете с собою какое-н<и>б<удь> учение, п<отому> ч<то> я по утрам всегда занимаюсь.
Впервые — Несколько ударов сердца. С. 65–67. Печ. по тексту первой публикации.
70-28. Н.П. Гронскому
Понтайяк, 16-го августа 1928 г.
Дорогой Ко́люшка, Ваше буду — еду и книжку С<ергея> М<ихайловича> получила [352]. Последняя — еще не разреза́ла — на меня производит впечатление наивности, но заведомо знаю, что не может быть наивной-сплошь, что найду в ней и остроту, и зоркость, и точность. Таков будет В<олконский> до последнего дня. Любите его, Ко́люшка, — пусть себе спит. Спящий орел. Ганимед, стерегущий Зевеса [353]. Всё — миф.
О наших с вами делах. А<ндрее>вы (кажется — все) уезжают раньше срока, сегодня же окончательно запрашиваю их мать. Собираются 25-го — 26-го. Вы должны объявить отцу, что позже нет смысла (говорю о 1-ом), что твердо решили ехать 1-го. Вы говорите, что деньги достанете — тем лучше! — важно их достать заблаговременно, раньше 1-го, — иметь их на руках. Не выйдет — вышлю, но все делайте, чтобы вышло. (У Али развалились башмаки, Мур внезапно из своих — вырос, множество непредвиденных и насущных трат, не стесняюсь Вам писать, у нас с вами ведь cause commune [354], и общий враг — БЫТ).
В доме у нас Вы застанете — нас, и еще 3<инаиду> К<онстантиновну> [355] с подругой, к<отора>ая приезжает в конце месяца, но будут жить, собственно, в соседнем доме, нашего же хозяина. У нас в доме, кроме нас всех и Вас, никого не будет, как в Медоне, когда Вы, зайдя, застревали до вечера, варя кофе по собственной системе, предварительно накрутив его.
Будет очень хорошо — как бы ни было.
Начались отъезды: завтра Карсавины, после-завтра П<етр> П<етрович> С<ув>чинский, за ним — проф<ессор> Алексеев, 25-го — А<ндрее>вы, к тому же времени В<ера> А<лександровна> С<увчин>ская. Из русских остаются только семья Лосских, и еще одна дама с дочерью и внуком, жена [356] проф<ессора> Завадского, моего большого друга и, что́ важнее, большого друга Зелинского [357]. На жене Зелинский не отразился, она просто милая дама, бывшая институтка и красавица (пребыло и то, и то).
Рассказываю Вам все это, чтобы Вы немножко знали мое окружение, бытово-людскую констелляцию.
Жить мы всем этим с вами не будем, будем жить вне. Ко́люшка, две мечты. Осуществимая: городочек Talmont, в 30-ти кил<ометрах> отсюда, с церковью XI в<ека> на скале. Полу-осуществимая: Бордо, 100 километр<ов>, магия порта, юга и старины, но — 2 билета туда и обратно — 100 фр<анков>, 2 номера в гостинице — 30 фр<анков>, в общем, на двоих — полтораста. Можно обойтись и сотней, если без ночевки (жаль! лучше нет — утра в чужом городе, пробуждения в новизне!) — но эту сотню нужно иметь. С<увчин>ский недавно ездил, заворожен, один из лучших городов за его жизнь, а был — всюду. Жаль было бы отказаться. Во всяком случае — давайте мечтать! Поезд из Ройяна в 7 ч<асов> утра, а обратно в 6 ч<асов> веч<ера>, у нас было бы 12 ч<асов> на осмотр. Я на такие вещи жадна, упускать мне их больнее, чем что-либо. — Неосязаемые владения. — Чувство себя в данном городе и данного города в себе. Нечто — навек.
_____
Мне уже трудно писать Вам о своей жизни, Вы уже отчасти здесь, мне м<ожет> б<ыть> надоело писать Вам, хочется быть с Вами. Раздражительно, даже тревожаще действуют чужие приезды. Кажется, что все едут, а вот Вы один ни с места. — Стосковалась по ходьбе. С Владиком уехали мои последние ноги, никто не хочет ходить, все всё время: к морю! к морю! особенно — отъезжающие.
Здесь чудесные поля.
_____
— Как понравился С<ергей> М<ихайлович> Вашей маме? Общее впечатление и точные слова. Анекдот неуместен [358], но — глубок. Вход без выходов и выход без входов. Впрочем, я все перемалываю (ламываю) по-своему. А что думал С<ергей>М<ихайлович> — один Бог его знает. (Такими он, очевидно, кормил папских гвардейцев!)
_____
Не нужно ли еще стихов для Посл<едних> Нов<остей> [359]. Не забудьте ответить. А польскую работу Вы можете заканчивать здесь [360], я по утрам пишу, будете писать тоже. У Вас будет отдельная комната.
Итак, объявите отцу, что едете 31-го вечером, установите дело с деньгами, когда можно рассчитывать, и — с Богом! 16-ое — 31-ое — две недели. Не забудьте справиться на Монпарн<асском> вокзале о billets de bains de mer [361] (167 фр<анков> туда и обр<атно>, срок — месяц) — даются ли таковые <дальнейший текст написан на полях и между абзацами> на сентябрь. (Сезон: июль — авг<уст> — сент<ябрь>). Сделайте это тотчас же, ведь это большая льгота. (210–167). С<ергею> М<ихайловичу> пишу благодарность. А что с турниром? Есть хорошие строки в Ваших стихах.
М.
Когда отвечаете, всегда кладите письмо перед собой, иначе из Зх вопросов неизбежно опустите 2. Этому меня научила моя швейцарская бабушка [362] (из La Chaux-de-Fonds, près Neufchâtel).
Впервые — Несколько ударов сердца. С. 67–69. Печ. по тексту первой публикации.
71-28. С.Н. Андрониковой-Гальперн
Pontaillac, près Royan
