Наши беседы - Юрий Фёдорович Куксенко
Большим препятствием для этого служило законодательство о религиозных культах от 1929 года, которое сводило духовную деятельность церквей и союзов евангельских христиан и баптистов «на нет».
При советской власти дело обстояло так: государство не могло долго терпеть закрытое общество. Оно должно было или раскрыть его, или уничтожить. На то оно и государство. Это все равно, если бы кто пришел к нам во двор или огород и без нашего согласия стал бы копать и неизвестно что строить. Спали бы мы спокойно?
Территория города или деревни тоже есть чей то «двор или огород», и у них тоже есть хозяин – исполком, совет или еще кто-то. Они хотят спать спокойно и должны знать, что за общество живет и действует на их территории. Заявление и устав общины, поданные на регистрацию, отвечают на многие вопросы и раскрывают общество верующих, так сказать, с парадного входа. Уклонение общества от регистрации настораживает власть имущих. Им еще больше хочется узнать, что же от них скрывают.
Обыски, допросы, аресты и суды – все это средства, которыми государство раскрывает закрытое общество верующих. Но раскрывает его не с парадного, а с заднего входа. А с заднего входа всегда можно больше увидеть беспорядка и грязи. Если Совет Церквей до сих пор существует, значит, государство его раскрыло для себя, но не с парадного, а с заднего входа. И какой ценой?
Не существует понятия греховной или негреховной регистрации. Существуют следующие регистрации:
1. Фиктивная, т. е. ложная регистрация. Когда люди регистрируют, например, брак, а сами не намерены жить брачной жизнью. Например, когда им нужно выехать в другую страну, получить наследство и т. п. Фиктивной, или ложной, была бы регистрация общины евангельских христиан-баптистов в том случае, если бы братья, чтобы не быть гонимыми, зарегистрировали бы ее под названием православной или мусульманской церкви. Если же они регистрируют общину евангельских христиан-баптистов, то они поступают законно.
2. Предписывающая регистрация обязывает выполнять определенные требования. С 1929-го по начало 70-х годов прошлого века регистрация общин евангельских христиан-баптистов обязывала верующих выполнять законодательство о религиозных культах, которое разрешало молиться и проповедовать Евангелие только в зарегистрированных молитвенных домах. Всякий другой, свободный труд на ниве Божией исключался. А так как другой регистрации не существовало, то братья регистрировали свои общины по принципу: лучше маленькая свобода, чем большая тюрьма (лучше плохой мир, нежели хорошая война).
Многим братьям удавалось держать законодательство о культах под сукном, а действовать по велению сердца и совести, при этом они рисковали своей свободой, жизнью или возможностью свободно собираться. Их лишали регистрации, отнимали молитвенные дома, судили.
Другие братья, которые не были готовы страдать, соглашались с ограничениями советского законодательства, все больше и больше попадая под зависимость властей, как написано: «Боязнь пред людьми ставит сеть…» (Прит. 29:25), и в эти сети они запутывались.
3. Фиксирующая регистрация не обуславливается ничем. Она ставит высшие органы власти в известность о том, сколько и какие религиозные организации действует на их территории. Юстиция или прокуратура периодически проверяют устав и деятельность общин, насколько они соответствуют действующему законодательству о свободе совести и религии. Если этот закон нарушается, то органы налагают взыскание – верующие несут ответственность. И тут уже не имеет значения, зарегистрирована община или нет. Вмешательства властей во внутреннюю жизнь церквей и, тем более, тайных связей с властями такая регистрация не предусматривает. Пока она таковая, она приемлема для верующих, так как не мешает развиваться духовной жизни и служению на должном уровне. И преимуществ она не дает, разве только предоставляет статус юридического лица, позволяет законно оформлять проекты для строительства, договоры о землепользовании, домовладении и все прочее, чем не пользуются незарегистрированные общины. Они вынуждены делать все это через подставных лиц, идя на различные уловки.
Кажется в Минске, если память мне не изменяет, отделенные братья решили построить молитвенный дом на заброшенном пустыре. Еще в ходе строительства несколько раз приходили представители горисполкома и просили, чтобы община зарегистрировалась и получила разрешение на строительство. Но братья – ни в какую! Даже когда построили дом и вложили огромные средства, власти убеждали законно оформить его, предлагая разные варианты – им самим было жалко сносить такой дом-красавец. Но отделенная церковь была, как и теперь, бесправной и без согласия Совета Церквей не могла решить этот вопрос. И тогда власти распорядились подогнать бульдозеры, и дом превратился в развалины.
Это было в те годы, когда уполномоченные и КГБ давили на верующих и использовали регистрацию для вмешательства во внутренние дела церквей. А как отделенные братья поступают теперь, когда нет никакого давления на регистрированные общины и они пользуются полной свободой?
– Джамбульские миссионеры решили провести евангелизацию в Чимкенте. Построили на Центральном рынке палатку, выставили библиотеку, вывесили объявления и ждут посетителей. Но вот являются блюстители порядка и спрашивают:
– Кто вы и что собираетесь здесь делать?
Им хором отвечают:
– Мы – евангельские христиане-баптисты и прибыли проповедовать Евангелие! Блюстители спрашивают:
– У вас есть разрешение от акима города проводить здесь собрание?
Слово за слово, в результате палатка была разгромлена и порвана, бока миссионеров помяты, а сами они водворены на 15 суток. Так рассказали мне братья-чимкентцы.
Встречаюсь я вскоре с чимкентским пресвитером, и он мне рассказывает:
– Миссионеры обвинили меня в том, что я якобы подослал к ним милицию и приказал разогнать их. А было так. Звонят мне из акимата и спрашивают: «Это не ваши там проповедуют на базарной площади?» Я, впервые услышав об этом, догадываюсь и отвечаю: «Нет, не из нашей общины, но это наши братья и я прошу вас, не препятствуйте им это делать. Они проповедуют, как и мы, Евангелие. Разрешите им.
– Насчет разрешения надо было говорить раньше. Теперь поздно. Палатки уже нет, – отвечают мне.
– Вот так, – заключил чимкентский пресвитер. – Если уж братья погнушались зайти в акимат и попросить разрешение (как те первосвященники и старейшины, что боялись оскверниться в претории Пилата, хотя лжесвидетельствовать на Христа они не боялись), то позвонили бы мне, и я попросил бы за них. А так и ни одной души не спасли, и сами вывозились, как поросята, и меня облили помоями с ног до головы.
Отрицательный настрой против регистрации порождает в верующих такой дух противления, который срабатывает там, где нужно и где не нужно. Приведу ещё один пример.
В 70-е годы прошлого века во Фрунзе, после разгона одного собрания, милиция увезла руководящего служителя. Молодежь, около 20 человек, двинулась в прокуратуру, ввалилась в кабинет прокурора и стала требовать освобождения пресвитера. Прокурор пообещал разобраться и попросил
