Джейн Хокинг - Быть Хокингом
Миссис Тюлон-Портер оказалась маленькой сухой старушкой с седыми волосами. В девичестве фройляйн Тюлон, она приехала в Англию в 1920-х, купила дом номер шесть по Литл-Сент-Мэри и впоследствии вышла замуж за своего соседа, покойного мистера Портера. Их объединяла страсть к истории фольклора; они были тесно связаны с Кембриджским фольклорным музеем, что, видимо, вызывало у миссис Тэтчер подозрение об их причастности к оккультным наукам. В доме многое свидетельствовало об их общем увлечении: англосаксонский рунический камень, встроенный в камин, вероятно, когда-то находился на церковном дворе; козырек двери, выполненный из цельного среза вяза; деревянный обод старинного колеса был переделан в тяжелую кривую табуретку, а дубовый форейторский ящик восемнадцатого века, закрепленный на стене, использовался в качестве маленького комода.
Нам миссис Тюлон-Портер показалась достаточно безобидной – возможно, потому, что она уже была вымуштрована своей гостеприимной соседкой из дома под номером девять, – но ее дом, несмотря на странные аксессуары и идеальное расположение, поразил нас своей мрачностью и заброшенностью: в нем пахло гнилью, а стены, казалось, были вымазаны диккенсовской сажей. Фасад из красного кирпича и наружная штукатурка свидетельствовали о реставрации времен эдвардианской эпохи[55], в то время как гостиные на всех трех этажах не ремонтировались с XVIII века – они были бы очаровательны, если бы не грязь, накопившаяся за это время. Ступеньки двух лестничных пролетов, хоть и узкие и крутые, в то же время не являлись непреодолимым препятствием. Задняя стена дома, выходящая на запущенный дворик, окруженный другими домами и огороженный высокой стеной, находилась на грани разрушения, потому что фундамент в этом месте был настолько расшатан, что пол кухни и, соответственно, потолок кухни и пол ванной комнаты на втором этаже просели под опасным углом. Миссис Тюлон-Портер ничуть не обеспокоили все эти детали. Согласно табличке на внешней стене, этот выдающийся образчик архитектуры был спроектирован Джоном Кларком в 1770 году.
Потребовалась изрядная доля воображения и лишенный сантиментов подход миссис Тэтчер, чтобы убедить нас в том, что это и есть дом нашей мечты. Действительно, его расположение было идеальным. Из комнат, выходящих окнами на фасад, открывался отличный вид на церковный дворик и газовый фонарь, который даже зимой выглядел очень поэтично. Хотя пропорции первого этажа пострадали из-за того, что ступени лестницы дома номер пять упирались в общую стену, двух спален было для нас вполне достаточно. «Дорогие мои, все, что ему нужно, – это слой краски. Вы увидите – слой краски творит чудеса», – авторитетно заявила Тельма Тэтчер, не привыкшая к тому, чтобы ее великие планы расстраивались из-за пустяков.
Мы дали себя уговорить и вступили в переговоры с собственником. Дерзкое предложение Стивена – две тысячи фунтов стерлингов за дом – было отклонено с застенчивым замечанием в сторону миссис Тэтчер, что на открытом рынке он принес бы не менее четырех тысяч. Однако мы договорились, что будем арендовать дом за четыре фунта в неделю до того времени, пока не накопим четыре тысячи фунтов, необходимых для покупки дома. До этого времени нам предоставлялось право обращаться с домом так, как если бы он был нашим собственным, и делать внутренний ремонт по нашему усмотрению. Сделка устроила всех присутствующих. Миссис Тэтчер сопроводила гостью обратно в дом номер девять, где, судя по всему, угостила ее рекордным количеством хереса или, быть может, джина; по крайней мере, на следующий день мы узнали, что миссис Тюлон-Портер перед отбытием в Шефтсбери дала согласие на то, чтобы убрать старый навес для угля и сарайчик для инструментов с заднего двора, а также на ремонт фасада.
Поскольку дом не был заселен, миссис Тюлон-Портер ничего не имела против того, чтобы мы сделали ремонт перед заселением. Диссертацию Стивена мы уже отдали в переплет, так что время, уходившее на печатание рукописи, теперь можно было посвятить моему следующему занятию – покраске дома. Сам процесс мне нравился, но имел мало общего с испанской лингвистикой, к выпускным экзаменам по которой мне следовало готовиться. Однако состояние дома было действительно плачевным, а профессиональных отделочников мы позволить себе не могли; таким образом, у меня не оставалось выбора. Вооруженная целой коллекцией кистей и тонной белой краски, я атаковала мрачные стены гостиной. Я поставила себе цель до переезда покрасить две наиболее важные комнаты: гостиную и нашу спальню, а после сражаться с тем, что оставалось: чердаком, двумя лестничными пролетами, кухней и ванной, с чем рассчитывала справиться за несколько месяцев.
Мне не нравился запах краски, поэтому я работала с открытой парадной дверью. Тэтчеры частенько заходили полюбоваться на процесс, поэтому я не испытывала недостатка в чашках чая и ободряющих комментариях. Однажды мистер Тэтчер остановился, проходя мимо нашего дома, слегка изогнув по-военному прямую спину, чтобы заглянуть в дверной проем.
«Ну и ну! – воскликнул он. – Какая же вы хрупкая, но, видит Бог, силы в вас уйма!» Я улыбнулась с высоты своей стремянки, польщенная комплиментом старого вояки, ветерана Первой мировой войны, все еще носившего ее шрамы на своем исхудалом лице. Через несколько дней мы узнали о том, что Тэтчеры решили заплатить своему разнорабочему за покраску потолка в нашей гостиной. «Подарок дорогого Билли на новоселье соседям» – так Тельма Тэтчер описала щедрость своего мужа. Разнорабочий Тэтчеров, похожий на располневшего Джона Гилгуда[56], оказался художником на пенсии, в свободное время зарабатывающий ремеслом, схожим с его профессией; его жена держала типографию на Кингс-парад. Он был приятным мужчиной, но, как я подозреваю, изрядно позабавился, глядя на мои неловкие потуги в овладении его мастерством. Под его чутким руководством я вскоре освоила основные приемы его искусства: надо было начинать красить стену сверху; неровные поверхности лучше прокрашивались, если краску наносить по кругу; для окраски оконной рамы использовался малярный скотч.
В релятивистских кругах Стивен стремительно поднимался по лестнице славы в связи с его исследованиями сингулярностей; мои учебные дела также вызывали чувство головокружения, но по другой причине: я постоянно меняла род занятий.
В течение недели я поднималась на вершины знаний, получая интенсивные дозы средневековых и современных языков, филологии и литературы; по субботам – спускалась с небес на землю, проходя экспресс-курс по отделке интерьеров. В итоге, поняв, что площадь потолков и стен, требующих покраски, явно превышает мои возможности, мы подсчитали, что можем оплатить декоратору покраску кухни – к тому же эта работа была не из приятных: грязь и плесень копились там веками.
