Джейн Хокинг - Быть Хокингом
Любовниц здесь предпочитали скучным, глупым женам. Член колледжа имел право пригласить за стол любую женщину – при условии, что она не являлась его женой.
Часто по воскресеньям мы оказывались неподалеку от домов наших женатых друзей как раз во время чаепития и без приглашения являлись к ним в гости, поддерживая угасающую иллюзию, что еще можем себе позволить спонтанность студенческих лет. У многих из этих друзей, которые были немного старше нас, уже появились первые дети. В связи с этим мы постепенно приобщались к их семейному стилю жизни, в особенности после того, как я стала крестной двух вышеупомянутых малышей, что меня восхитило и немного озадачило. В то же время Стивен все больше погружался в жизнь сообщества научных сотрудников колледжа Гонвиля и Каюса. Субботним вечером в октябре я пошла вместе с ним на церемонию посвящения новых членов колледжа, проходившую в часовне. Капеллан предложил мне пронаблюдать за церемонией с хоров, а потом пригласил меня, жену сотрудника, в моей будничной одежде, отужинать за столом для почетных гостей. Это был беспрецедентный поступок: во всех колледжах Кембриджа испокон веков установлено, что жены не имеют права сидеть за этим столом. Стол предназначался для членов колледжа, культивирующих собственную значимость с такой же неустанной заботой, с какой филателист пополняет свою коллекцию, а заводчик почтовых голубей выводит новую породу. За столом всегда обсуждался самый интригующий предмет – их собственные персоны, о которых они могли пространно рассуждать, избегая необходимости говорить о предметах, знакомых им недостаточно. Любовниц здесь предпочитали скучным, глупым женам. Член колледжа имел право пригласить за стол любую женщину – при условии, что она не являлась его женой. Само собой разумелось, что студентам также запрещено сидеть за Высоким Столом. В тайне от руководства этот капеллан-раскольник нарушил оба священных правила.
После церемонии посвящения Стивена пригласили на совещание административного совета колледжа. Еще не успевшего толком разобраться в происходящем, в ту пятницу его поглотила пучина политических игр. Сам того не желая, он как будто оказался частью инсценировки романа Чарльза Перси Сноу «Наставники». Единственное незначительное отличие заключалось в том, что в романе распри по поводу власти происходят в колледже Крайстс, в котором учился сам Сноу, а Стивен находился в колледже Каюса. Здесь жизнь в точности имитировала искусство. Как стало известно Стивену, обвинение, выдвинутое против главы колледжа Сэра Невилла Мотта, заключалось в том, что он использовал свое положение для покровительства своим протеже. В то время было невозможно установить истину. В административном совете бушевали страсти, многие его члены на грани срыва бросались неосторожными обвинениями. В результате быстрых подсчетов Стивен с неудовольствием осознал, что голоса новых сотрудников могут играть решающую роль – фактически его собственный голос мог стать решающим, – но так как они плохо понимали суть вопроса, то вынуждены были голосовать вслепую. Знакомство Стивена с политической подоплекой работы в колледже имело драматическую развязку: его глава подал прошение об отставке.
В следующем году волнения по поводу руководства колледжем поутихли, поскольку его новый глава Джозеф Нидхэм, неохотно оторвавшись от титанического труда по обобщению истории науки в Китае, вернул колледж к стабильности. Хотя я находила его манеру общения резкой, за исключением одного памятного случая, когда за портвейном в профессорской комнате после званого обеда он многословно предостерегал меня против употребления французских вин с высоким содержанием сахара («Барсак» и ему подобных) из-за высокого содержания в них дисульфида. Зато его безупречная жена Дороти оказала мне неоценимую помощь в организации небольшого плацдарма для моих собственных академических начинаний в Кембридже. Несмотря на научные достижения, она была самым скромным и симпатичным академиком из всех, с кем мне приходилось общаться.
10. Зимние каникулы
Диссертация Стивена оказалась настолько удачной, что он скоро приобрел репутацию гениального новичка в своей области науки. Зимой он получил свою долю признания в связи с присуждением ему премии Адамса[52] напополам с Роджером Пенроузом за эссе по математике, озаглавленное «Сингулярности и геометрия пространства-времени». Его научный руководитель Деннис Шама заверил меня в том, что Стивена ожидает карьера ньютонианского значения, и он сделает все от него зависящее, чтобы способствовать этому. Он сдержал свое слово. Всю свою кипучую энергию Деннис Шама самоотверженно употреблял на то, чтобы продвигать карьеру своих подопечных, а не собственную. Его страсть к разгадыванию тайн Вселенной была сильнее любых личных амбиций. Отправляя своих диссертантов на конференции и совещания, будь то в Лондоне или за рубежом, и требуя от них детального изучения и изложения всех публикаций по теме их диссертации, он значительно пополнил свою и их копилку знаний, а также воспитал целое поколение выдающихся космологов, релятивистов, астрофизиков, специалистов по прикладной математике и физиков-теоретиков. Честно говоря, я никогда не понимала, чем отличаются эти термины; я заметила только то, что профессия ученого меняется в зависимости от названия конференции: все вдруг становились астрофизиками, если предстояла конференция Астрофизического союза, или релятивистами, если на носу была конференция по общей теории относительности, и так далее. В ту осень недавние релятивисты, пережив июльскую конференцию в Лондоне, подобно хамелеонам, начали примерять обличье астрофизиков, готовясь к участию в декабрьской конференции в Майами-Бич.
Под конец семестра Стивен узнал о том, что колледж предлагает финансировать поездку в Майами для нас обоих. Я сомневалась в том, стоит ли отрываться от учебного процесса в Уэстфилде, пусть даже на пару дней в конце семестра, но, к моему удивлению, у профессора Вэри не возникло возражений по поводу моего отсутствия, так что тусклым декабрьским утром после долгого ожидания вылета в лондонском аэропорту (над городом висел густой туман) мы отправились в путь. Во Флориде было уже темно, когда мы приземлились; поэтому лишь на следующее утро мы обнаружили, что наш отель стоит прямо на пляже, а из окон открывается вид на бирюзовые волны Карибского моря. Только что покинув холодный промозглый Лондон после изнурительного семестра, я поразилась нереальности, невероятности ситуации – как будто бы шагнула в другое измерение, оказалась в Зазеркалье. Это впечатление усиливалось на протяжении нашей поездки. Голубое небо и солнце были нам очень нужны, потому что приступы удушья у Стивена участились, и его сестра Мэри убедительно советовала мне отвезти его в теплые края на зиму. Благодаря этой счастливой возможности мы получили неделю солнца.
