Михаил Ходорковский - Тюрьма и воля
Понятно, система была неповоротливой, неэффективной. Часто одинаковые грузы двигались навстречу через всю страну или пылились на складах, поскольку планы одних ведомств противоречили планам других. В то же время эти же грузы не могли получить те, кому они были сейчас нужны.
Очевидно, что в этой системе были более «свободные» участки — товары народного потребления. Конечно, их тоже поставляли в магазины по разнарядкам, но никто уже не заставлял конкретного человека взять тот или иной конкретный товар (как это было с промышленными потребителями).
Со временем возникали диспропорции. Часто у предприятия были деньги, но оно не могло купить то, что ему нужно, так как не было разнарядки. Естественно, возникало желание выплатить «лишние деньги» людям или потратить их на покупку чего-нибудь другого.
Дополнительной мотивацией к такому поведению была практика, при которой предприятие, не «освоившее» деньги к концу года, лишалось не только их, но ему еще сокращали объем финансирования на следующий год.
По мере развала хозяйства «лишних», то есть «не закрытых» материально-техническими ресурсами, денег у предприятий становилось все больше.
Не так уж много (может быть, 20 % от общего объема финансирования), но очень много по сравнению с жалким потребительским рынком, размер которого был сравним с этой частью.
Государство старалось ограничить выход этих денег на рынок товаров народного потребления, не отнимая их. То есть было легче купить ненужный подъемный кран, чем нужный телевизор.
Конечно, люди находили способы обойти запреты. Кооперативы, НТТМ, Закон о госпредприятии «рынки» объединили, но ситуация была очень запущенной.
Инфляция продолжала ускоряться, а повышение производительности труда, прирост объемов производства товаров народного потребления не поспевали за растущей денежной массой. Продолжалось потребление ресурсов гигантами индустрии на непроизводительные цели.
Например, объем выпуска танков не снижался, не снижались бессмысленные затраты на содержание пятимиллионной армии, на безнадежные попытки построить автономную промышленность в современном, глобализирующемся мире.
Вклад кооперативов и прочих «новых» хозяйствующих субъектов на фоне этих тектонических процессов глупо переоценивать. Весь этот сектор до 1990–1991 годов не превышал нескольких процентов ВВП. А может быть, и меньше 1 %.
Вернусь к тому, что сказал ранее: надо было вертеть штурвал большого корабля и шуровать в его топке, а не надеяться, что несколько тысяч пацанов что-то успеют сделать. Ведь им даже весел не дали. Зато потом много лет формировали миф о том, что вся экономика рухнула из-за «перекачки безналичных в наличные» через кооперативы.
Очевидная чушь и по масштабам, и по легкости остановки этого процесса, если бы он реально на что-то влиял. Одна инструкция Госбанка — и нет такой проблемы. Только проблему придумали позже, на пустом месте, чтобы объяснить развал системы управления.
А у этого процесса были совершенно иные, политические корни, аналогичные тем, что формируются сегодня.
Еще раз: теоретически Гайдар, который писал, что наращивание наличных денег при диком дефиците потребительских товаров ускоряло гибель экономики, прав. Наш центр НТТМ за 1988 год получил выручку около 80 млн рублей. Из нее мы заплатили творческим коллективам 10 % — это выпуск денег на рынок товаров народного потребления. Еще 30 % мы заплатили за оборудование, купленное на рынке товаров народного потребления (компьютеры). Еще 10–15 % мы выплатили собственным наладчикам, программистам, менеджерам. 20 % ушло в затраты по безналичному расчету, 30 % — прибыль — накапливались на счетах и инвестировались опять в «безналичной форме». То есть из 100 % мы 50–55 % «выбросили» на товарный рынок. Норматив фонда заработной платы у госпредприятий был 25–40 %, то есть дополнительно за 1988 год мы «эмитировали» от 10 млн до 20 млн рублей.
Мы были самым крупным в СССР центром НТТМ (горжусь). Аналогичный по масштабу кооператив был один («Техника»), то есть всего в масштабах страны речь шла об «эмиссии» 1–2 млрд рублей на все кооперативы и центры НТТМ! На фоне 300 млрд рублей только фонда заработной платы госсектора!
Я не могу отвечать за цифры, но масштаб соответствует. «Дыра» явно не здесь. 80 млн рублей — $20 млн по курсу черного рынка.
Дело пошло
Фрунзенский район — очень институтский. У нас под боком были Московский авиационный институт, Московский авиационный технологический институт, космический институт Хруничева, конструкторские бюро МИГ, Илюшина. Было что «осваивать». Рос штат сотрудников. Переехали в полуподвал на улице Готвальда, потом еще один подвал арендовали.
Со временем выкристаллизовалась новая идея — компьютеры. Источник понятен — командированные, вместо шмоток. Проблемы — четыре: найти желающих привезти, найти готовых купить, совместить привезенное и затребованное «железо» по комплектации и «повесить» программки, чтобы работало то, что хочет заказчик.
Что хочет заказчик? «Печатать» по-русски. Нашел парня, который разработал один из первых русских текстовых редакторов «Лексикон». Оплатил доработку — и стали «вешать» на все машины. Нашел хороших специалистов по «железу» — начали ремонтировать (тогда — огромная проблема), а поверх этого — отдельные творческие коллективы (мы их называли ТК) создавали специфические продукты для конкретных заказчиков. В основном — АРМы (автоматизированные рабочие места).
К середине-концу 1988 года центр НТТМ работал на полную мощность. Пришли Невзлин, Брудно и Дубов. Создали кооперативы «Нигма» и «Тотем». В центре работали на постоянной основе более 150 человек, в ТК — около 5000! Появились новые возможности. Мы начали сами финансировать закупки крупных партий компьютеров и отказались от предоплаты как обязательного условия поставок нашим заказчикам. Некоторые перспективные разработки заказывали сами, чтобы потом тиражировать. Например, мы заказали и нам сделали технологию создания «веток» на оптоволоконных кабелях. Правда, работа шла долго. Не называю конкретных людей. Я их помню, но сейчас побаиваюсь доставить неприятности.
В общем, к концу 1988 года у нас возникла проблема с оборотными средствами. Надо отметить, что мне удалось собрать такой коллектив, который готов был вкладывать все заработанное в развитие. Тогда действовал закон, что коллектив мог выкупить свое предприятие у государства или, в нашем случае, у общественной организации (у комсомола). За счет фонда заработной платы.
Конечно, крупное предприятие так выкупить было невозможно, ведь тогда еще инфляция не разгулялась по-настоящему, но у нас «уставного капитала» вообще не было.
