Николай Оцуп - Океан времени

«Наших волос вес…»

Наших волос весТоже из главных чудес.

Дно мрака и света,Глаз, наша краса,

Или рука — эта —Истинные чудеса.

О несравненнаяМира частица,

Сердце, еще не уставшее биться!

Чайка

Пересекая падающим путь,Охотницы божественная формаНе опоздает в воздухе нырнутьЗа крохами взлетающего корма,И даже пальцы длинные толкнув,Из них добычу вырывает клюв.И долго продолжается игра,И что-то родственное ты у чайкиУже улавливаешь, как сестра.И правда: в этих быстрых, без утайки,Без страха, без оглядки воровскойОхотницах — есть общее с тобой.

Коснулся ветер платья и волныСреди залюбовавшихся прохожих.Один я знаю, сколько глубиныВ глазах твоих и грации, похожихПо смелости и строгой красотеНа легкий тот полёт, на крылья те.

«Из города побег…»

Из города побег(И не было погони?),И на вершинах снег,И мир как на ладони —

Восстановил меняДля жизни, для искусства,Как будто заменяИзношенные чувства.

За все благодарюПоверхности кривые,Которые зарюВстречают, как живые,

Всей зеленью лесной,Цветами полевымиИ где-то надо мнойПернатыми под ними,

Поющими, чертяМгновенные узоры.Я счастлив, как дитя…Благословляю горы!

«Вечерами…»

ВечерамиФонарямиГорода с горы моейЯ любуюсь, забывая,Что шагает боль живаяПод лучами тех огней.

Сердце, в прожитое глядя,Не забудь, но Бога ради,Отпусти врагам моимЗло, испытанное нами,И любуйся всеми днямиЖизни сквозь вечерний дым,Как любуюсь я огнямиГорода с его скорбямиГде-то под окном моим.

«Измученный, счастливый и худой…»

Измученный, счастливый и худойПодснежник расплавляется весной.Он весь — изнеможение и нега.И так его негрубы лепестки,Как умирающие хлопья снега,Как выражение твоей руки.

Все, что себя любить повелеваетЗа чудо слабости и чистоты,Власть надо мной твою напоминает —Как ты сильна, как беззащитна ты!

«Как камешек по льду…»

Как камешек по льдуДзинь-дзинь и затихМне кто-то ИзольдуНазвал и других…

Волшебные звукиВолшебных имен…На муки разлукиИ я обречен…

И слышу ДиануЯ слухом вторым,Подобно ТристануИ многим другим.

«Сила любви, сила страдания…»

Сила любви, сила страданияВсе же сильнейВсеотрицания —Вот что я вывел из жизни твоей.

Не помнюЗло,

Как ни служил ему,С детства немилому.

Что же, пораВ школу добра,

Раз для головенькиДивной и глазНужен я новенький,Как на заказ.

«Как радостно рождение в горах…»

Как радостно рождение в горахБольшой реки: из малого фонтанаВ расселине потухшего вулканаВот эта, например, несется — ах!Как радостно, то в брызгах, то каскадом,Вначале бедный прорывая путь,Затем увлечена долины ладом,Вбирает ширь, как юность воздух в грудь,И умирает в море, но живетВозобновлением. И мы, конечно,В огромной жизни, временной и вечной,Похожи на нее: река и род.

«Вот крестьянин с граблями, с лопатой…»

Вот крестьянин с граблями, с лопатой.На зеленом чуть, ли не черныС бледно-серой выцветшей заплатойТемно-синие его штаны.

Я сейчас хотел бы пейзажистомБыть: люблю Пуссена и Коро.Вьется ласточка на синем фоне мглистом,Вдруг переходящем в серебро.

И от солнца, уж и так богатый,Сказочно усиливает цветЛист зеленовато-желтоватый,Но такой в искусстве краски нет.

«Долго в чашечке цветка…»

Долго в чашечке цветкаПчелка роется, покаНе перелетит к другому,Ценный по дороге к домуУвеличивая груз,И цветку такой союзПредлагая: «Ты мне меду,Я же твоему народуПыльцы раздарю твоей,К моему приставшей брюшку.Дай же пестик понежнейПоцелую. За понюшкуИ за сок благодарюИ богато отдарю.Моего труда уловкиНе мешают мне давать —Ваши пестрые головкиБудут поле покрывать».

«Для меня природа твой наместник…»

Для меня природа твой наместникИ ее созданий вид и звук,И чего-то тягостного вестникВ этом суеверии — паук.

Слишком быстрый, слишком расторопный,Муху беззащитную казня,Он какой-то ужас допотопныйС детства вызывает у меня.

Но и пауков необходимостьЧувствую в йерархии живых.Ты и к этому во мне терпимостьРазвила, и я не трону их.

«Вот веселье над потоком…»