Николай Теренченко - Мы были суворовцами

А в тот день я стал "личностью" в ротном масштабе.

Еще с тех пор я интуитивно полагал, что сила - это не самое главное в человеке, поэтому принимал вызов в крайнем случае, стараясь уладить конфликт миром. А если уж дрался, то наступательно, смело, расчетливо.

5. Испытание храбростью

Верхом доблести в нашем ребячьем коллективе был спуск с 3-го этажа на землю по уступам кирпичей. Окно нашего класса было угловым, и кирпичная кладка выступала небольшим рваным уступом. И мы, сорванцы, слезали с окна нашего класса вниз по уступу, рискуя сломать себе шею, пробуя в этом смертельно опасном номере свои силы, ловкость и смелость. Ведь мы же будущие офицеры, а если на фронте, в будущих боях потребуется ради дела и жизни товарищей совершить такое? И многие из нас рисковали. Тряслись губы, бледнели лица, душа уходила в пятки, но как приятно, спустившись вниз, ощутить радость победы над собою, своей слабостью! Как приятно было поднять оцарапанные, саднящие руки вверх, к раскрытым окнам и увидеть десятки восхищенных, бледных лиц своих товарищей, молча, потрясающих кулаками в знак приветствия очередного героя!

Подняться наверх по тому же пути было намного труднее, и на это решились лишь трое. Толя Пичкура, мой товарищ по взводу, был третьим и чуть не сорвался вниз. Больше никто на это не решался. Именно с Анатолием Пичкурой судьбе было угодно через несколько лет проверить нас на крепость наших мышц, самообладания, и - самое главное - на крепость нашего суворовского братства.

... У многих из нас уже пробивались редкие усы, мы скребла свои невинные щеки и подбородки безопасными бритвами, дабы "овощ телесная" побыстрее росла на наших ланитах. Пристально рассматривали свои физиономии в маленькие карманные зеркальна, ожесточенно борясь с появляющимися угрями и прыщами...

Дело было солнечным маем. В это время года у нас стоит прекрасная весенняя погода. Легкие весенние ветра приносили такие пьянящие ароматы со степи и покрытых цветом многочисленных городских фруктовых садов, что усидеть в помещении изнывающей душе было никак невозможно! А батюшка Тихий Дон так разливался в это время, еще не отягченный Волго-Донским каналом, регулирующим его мощные воды, что затоплял весь наш обширный луг за рекой Тузловкой, образуя как бы огромное море до самого горизонта. На этом теплом, мелком море виднелись многочисленные островки, маня к себе нежно изумрудной зеленью свежей травки.

Паводковая вода подходила к самому железнодорожному полотну, особенно в районе мельницы. Сидеть в классе было уже совсем невтерпеж и мы, воспользовавшись тем, что занятий не было, а командир нашего взвода из-за болезни отсутствовал, почти всем взводом ушли в самоволку. Это было серьезным нарушением воинской дисциплины, называлось "коллективкой" и строго каралось. Но все же мы пошли на риск, уж больно было соблазнительно искупаться до обеда в теплой водичке разлива. А причина отлучки была придумана и детально обсуждена. Вскоре мы были у железнодорожного полотна и, сняв свои летние легкие брючки из х/б и майки, выставив на всякий пожарный случай дозорных, плюхнулись прямо с камней в теплую воду. Побултыхавшись некоторое время в воде, вылезли, понежились на солнышке. И вдруг Толька Пичкура предложил: "А что, робя, может сплаваем, во-о-н к тому ближайшему островку и там поваляемся на травке? Там нас сам черт не сыщет, а то лежим здесь и ждем, когда нас "придавят" наши бдительные воспитатели". Мы с интересам слушали Пичкуру и находили в его словах резон, все же неприятно купаться под дамокловым мечом нагоняя за самоволку. Самый умный и уважаемый среди нас Коля Шапошников привстал на локтях, поднес большой палец к носу, отвел его от себя на расстояние 20 - 30 см и этим способом определил: "Примерно 4 км до острова плюс километр берем на обман водной стихии. Итого 4 - 5 км! Кишка тонка, робя, чистейшая авантюра", - безапелляционно заключил он.

Кто-то присвистнул, к разговору присоединились ребята из других рот, разгорелся оживленный спор. Пришли к общему мнению: расстояние большое, но преодолимое. Да и не везде же большая глубина, вода уже спадала, должны быть мелкие места. Толик Пичкура набычился, его самолюбие было уязвлено. Он презрительно оглядел присутствующих и заявил: "Эх вы, слабаки, вы просто дрейфите! Это мне, лучшему пловцу роты, да не преодолеть это расстояние?!.." Мы не сомневались в способностях Толика, прекрасного пловца. А он все подначивал нас. Потом он обратился ко мне: "А что, Козлик (моя кличка), сплаваем или действительно кишка тонка?". Я не выдержал: "Знаешь, Гофперран (подпольный псевдоним Пичкуры), я не хуже тебя плаваю, а по нырянию дам тебе пять очков форы. Сплаваем!" Мы поднялись. Двое "героев" из соседней роты тоже изъявили желание испробовать свои силы. Они были крепкими ребятами. Но они были не нашими, и мы не знали их так хорошо, как себя и своих товарищей. Нас стали отговаривать, да куда там! Четверо "героев" молча сделали легкую разминку мышц и бросились в воду.

Плыть было легко. Весело резвясь и переговариваясь, мы плыли и плыли, не оглядываясь. Через некоторое время мы стали уставать, а островок, казалось, стоит на месте. Стали оглядываться назад: на оставленном берегу люди были совсем малюсенькими. Что делать? Возвращаться или продолжать заплыв? Ребята забеспокоились, промеривание дна показало, что мелких глубин не попадалось. Мы все же продолжали молча плыть вперед. И вдруг наступила минута настоящего ледянящего душу страха, который сковывал движения, парализовал, волю. Мы волчком завертелись на месте, не зная, куда плыть - вперед или назад?" Кто-то разнюнился: "Все, братцы, хана!.. " - "Мочи больше нет!" - вторил ему другой.

- Молчать! Не скулить, говнюки, а сейчас потоплю, как кутят! захлебываясь водой, взревел Толька. Это возымело действие, хныкающие приутихли. "Козлик!" - скомандовал Толька, - "Ныряем поочередно, а эти кутята пусть держатся на наших руках и отдыхают". Так мы и сделали. Ныряя и становясь на дно, мы поднимали вверх руки, а наши сотоварищи опирались на них и отдыхали. И вновь плыли к коварному островку. Постепенно наши подныривания становились все короче, воздуху в легких не хватало на длительные задержки под водой. Силы покидали нас. Наступил критический момент, когда все стало безразлично, в ушах звенело, в глазах плыли радужные круги. Но мы все же по инерции продолжали плыть вперед, помогая из последних сил товарищам отдыхать на наших, ставших ватными руках. Приближалась неминуемая, страшная развязка.

В самый последний момент мы увидели рыбачью лодку, пересекавшую наш курс. "Ребята, миленькие, - взмолился Толька, - упирайтесь в наши руки повыше, машите руками, орите во все горло, мы с Колькой выдюжим!" И мы выдюжили! На наше счастье, лодочник, заметив нас и изменив направление, подплыл и втащил нас четверых в лодку в полуобморочном состоянии,