Э. Гримм - Тиберий и Гай Гракхи. Их жизнь и общественная деятельность

Раскрыть карты с самого начала и показать конечную цель реформы при наличных условиях – значило бы погубить ее: народ ведь, собственно, не так уж стремился к уравнению латинян с ним в правах и охотно бы предоставил им одно равенство обязанностей, а потому и было необходимо обеспечить себе его поддержку другими мерами.

Впрочем, эти законы не относятся исключительно к первому году трибуната Гракха – Гай был избран трибуном и на 122 год, – но плохое состояние источников лишает нас возможности распределить их строго хронологически, и мы поэтому предпочитаем рассмотреть их по группам сообразно с внутренней связью, существующей между ними.

Меры Гракха поразительно верно угадывали все слабые пункты сенатской позиции и нанесли владычеству олигархов непоправимый удар. Правда, олигархам наконец удалось погубить и этого врага, но власть их уже была потрясена в своих основах и держалась лишь на терроре, а результатом их сопротивления и победы было не упразднение этих мер Гракха, а лишь извращение всех хороших сторон реформы и усиление всех дурных. Те законы, о которых нам сейчас придется говорить, для Гракха были лишь средством для достижения его основной цели. Но реформа насильно была приостановлена на полпути, и средства вследствие этого как бы оказались целью, затемнили истинную цель и в скором времени грозили сделать достижение ее невозможным. Виновата в этом была аристократия, неспособная понять Гракха и погубившая своим эгоистическим сопротивлением, своей ограниченной оппозицией и его, и реформу, и республику, а не Гракх, поневоле прибегавший к не совсем желательным средствам, лишь бы добиться цели.

Одним из характерных признаков того времени было быстрое и поразительное распространение клиентелы. Древняя, основанная на родственной связи клиентела – клиентела времен тех Фабиев, которые самостоятельно могли вести войну с Веей, давно потеряла всякое значение и исчезла. Теперь под влиянием бедственных экономических и нравственных условий стала возникать новая. Страшная бедность наряду с безработицей с одной, огромные богатства с другой стороны, формальное всемогущество массы и фактическое полновластие немногих взаимно дополняли и стремились друг к другу. Голодная масса могла себе доставить и средства пропитания, и защиту, продавая свой голос тому или другому крупному деятелю, тому или другому аристократическому семейству; последние посредством денежных затрат, незначительных на фоне несметных богатств, скопившихся в Риме, могли добыть опору своей власти в народном собрании, послушную толпу выборщиков, покорно подающих голоса за кого прикажут. Деньги, потраченные на толпу, не пропадали: посланный наместником в провинции патрон имел полную возможность вознаградить себя за какие угодно затраты, грабя и обирая провинциалов. Все эти Корнелии, Фабии, Попилии, Юнии, Ливии, Сервилии, – все они были окружены клиентами, и чем больше было клиентов, тем большим влиянием их патроны пользовались и в сенате, и в народном собрании.

Ясно, какую опасность представляла эта аристократическая клиентела для дела Гракха и как важно было хоть сколько-нибудь обеспечить материальное положение народа, чтобы сделать его более самостоятельным, более независимым от нежелательных и вредных влияний. Такова цель пресловутого “хлебного” закона Гая (lex Sempronia frumentaria). Народ, говорил Гракх, имеет неоспоримое право пользоваться выгодами своего положения победителя, право требовать, чтобы ему, по крайней мере, не приходилось голодать или просить милостыни. Поэтому все живущие в Риме граждане ежемесячно должны получать на государственный счет известное количество хлеба по очень низкой цене, а именно 5 модиев (приблизительно 13/4 четверика) по 6 1/3 асса (около 12 копеек), “что еще не соответствует даже половине низкой средней цены” (Моммзен).

Ни за один закон Гракха так не укоряли, как за этот, и не только враги реформы, но и друзья ее, и позднейшие историки вплоть до нашего времени. Не без основания указывали на его многочисленные опасные и вредные стороны: во-первых, им налагалось огромное, почти непосильное бремя на расстроенные и без того римские финансы. Затем он заключал в себе ни на чем не основанную привилегию городского населения в ущерб сельскому, а это значило искусственно привлекать последнее в город и увеличивать таким образом и без того уже весьма многочисленный пролетариат. Наконец, почти даровая раздача хлеба не могла не повлиять в весьма нежелательном направлении на трудолюбие народа. Все это вместе взятое действительно представляло очень веский аргумент против предложенного закона, и аристократия не замедлила всеми силами обрушиться на его автора. Нет основания сомневаться, что некоторые члены ее действовали при этом по государственным соображениям, как, например, почтенный сенатор и историк, Луций Кальпурний Пизон Фруги, но большинство оптиматов, разумеется, при нападениях на закон руководилось такими же точно эгоистическими побуждениями, как с другой стороны масса народа при защите, восхвалении и принятии его. Едва ли многие понимали закон более глубоко как средство к достижению результата, как раз противоположного тому, который, на первый взгляд, исключительно им достигался: как средство к устранению голодного пролетариата. Странная, конечно, дорога через увеличение к устранению пролетариата! Но непонимание и деморализация народа – с одной, эгоистическое сопротивление олигархов – с другой стороны, в связи с вызванною ими гибелью брата, заставили Гая понять, что прямая дорога не всегда самая короткая и что ему прежде нужно уничтожить могущество аристократии и приобрести любовь и, главное, доверие народа. Еще раз повторяем, не его вина, что его деятельность так грубо была прервана на полпути.

Впрочем, он позаботился не только об удешевлении жизни в Риме, одновременно он постарался дать заработок возможно большей массе людей. Уже постройка огромных “семпрониевских” амбаров, в которых хранился хлеб, предназначенный для раздачи народу, дала многим работу; но еще больший заработок давали многочисленные построенные и проектированные им дороги, работы по которым производились под его непосредственным надзором. Наряду с такими важными задачами он находил время заботиться об измерении длины дорог и постановке обозначающих расстояние (по римским милям) камней, велел снабдить дороги камнями, чтобы всадники удобней могли влезать на коня и слезать с него, не прибегая к чужой помощи, и т.д. Все это, конечно, требовало массы труда, массы рабочих и массы подрядчиков, а так как Гай всегда оставлял за собою надзор и над работами, и над необходимыми для этого деньгами, то вскоре вокруг него сконцентрировалась и масса разнородных интересов, начиная с бедного поденщика и кончая богатым подрядчиком-поставщиком.