Николай Ховрин - Балтийцы идут на штурм !

- Поймите, товарищи, - уговаривал он членов Совета, - мы не вправе обсуждать подобные вещи. Разве можем мы вмешиваться в действия облеченного доверием правительства? Разве способны со своей местной колокольни оценить все значение государственных проблем? Конечно нет!

Ему не дали договорить. Зал негодовал:

- Чего уж тут разбираться, коли нам вместо мира войну до победного конца сулят!

- Дать Милюкову винтовку - пусть сам в окопы лезет!..

- А вы тоже - защитнички нашлись...

Напрасно председательствующий пытался навести порядок и взывал к благоразумию. На сцену влез рослый матрос, сказал яростно:

- Хватит нас байками кормить! Это кто облечен доверием народа Временное правительство, что ли? Черта лысого... Народ мира хочет, а им Дарданеллы подавай... Нет уж - не нужно нам такое правительство!

Ему дружно зааплодировали. Сидевший рядом со мной Жемчужин, улыбаясь, сказал:

- А ведь не из нашей парторганизации моряк выступает. Из эсеров, наверное. И его проняло!

Совет решительно поддержал большевиков. В принятой резолюции говорилось: "Гельсингфорсский Совет депутатов армии, флота и рабочих, находя, что настало время для ухода империалистического Временного правительства, не исполняющего волю народа, заявляет, что никакие уступки подобному Временному правительству недопустимы, что Гельсингфорсский Совет депутатов армии, флота и рабочих ждет по этому вопросу только решения Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов".

Большевистская фракция предложила направить Исполкому Петроградского Совета специальную телеграмму, текст которой был также одобрен здесь, на заседании. Телеграмма гласила: "Гельсингфорсский Совет депутатов армии, флота и рабочих, возмущенный нотой Временного правительства по вопросу о войне, решительно заявляет, что всей своей вооруженной мощью будет поддерживать все революционные выступления Петроградского Совета р. и с. д., готов по первому его указанию свергнуть Временное правительство и просит немедленно осведомить его, в каком положении находится вопрос".

Нота Милюкова основательно всколыхнула матросские и солдатские массы. Митинги протеста состоялись на многих кораблях и во многих частях Гельсингфорсской базы. Общее собрание Свеаборгской крепостной телеграфной роты предложило Петроградскому Совету потребовать от Временного правительства объявить недействительными все дипломатические договоры, заключенные Николаем II, принять все меры к скорейшему окончанию войны, немедленно распорядиться о конфискации всех частнособственнических земель, ввести повсеместно 8-часовой рабочий день, прекратить травлю В. И. Ленина. Если же правительство откажется удовлетворить эти требования, телеграфисты призывали свергнуть его.

Подобных резолюций в те дни принималось немало.

22 апреля гельсингфорсские большевики избрали делегатов на Всероссийскую Апрельскую конференцию партии. Этой чести удостоился и я.

К этому времени наша партийная организация уже представляла собой серьезную силу. В нее входили примерно три тысячи человек. Заметно возросла численность большевиков на боевых кораблях. Самая крупная корабельная организация была на "Республике". В ней насчитывалось 520 человек, 160 - на "Петропавловске", 150 - на "Гангуте", 140 - на крейсере "Диана". Они и являлись нашей опорой.

В числе представителей Гельсингфорса в Петроград ехали Ильин-Женевский, Жемчужин, Марусев, Дмитриев. Матросы с "Республики" дали Марусеву и Дмитриеву особое задание - пригласить в Гельсингфорс Ленина.

До столицы добрались благополучно. 23 апреля в двухэтажном дворце Кшесинской должно было состояться предварительное совещание делегатов. Чьи-то заботливые руки украсили помещение еловыми ветками, развесили красные флаги. От этого он приобрел праздничный вид. Появление Ленина было встречено дружными аплодисментами. Но Владимир Ильич, подняв руку, остановил овацию и по-деловому приступил к изложению вопроса. Он говорил о развитии революции. Особенно подробно остановился на событиях, связанных с нотой Милюкова и свидетельствовавших о недовольстве масс политикой Временного правительства.

Утром 24 апреля в аудитории Стебутовских женских курсов открылась конференция. Здесь я встретил своего старого товарища по подполью Тимофея Ульянцева. Его послали делегатом кронштадтские большевики. Он познакомил меня со своими товарищами. Среди них особенно запомнился энергичный, большеглазый Семен Рошаль.

В зале заседания группы из Гельсингфорса, Кронштадта и Ревеля сели рядом, да и в перерывах держались вместе. Самое яркое впечатление о тех днях оставили в моей памяти выступления Владимира Ильича, в которых он развивал положения Апрельских тезисов. Каждая мысль его была так четко обоснована и так логично завершена, что мне странно было слышать людей, возражавших Ленину. Их доводы казались мелкими и неубедительными.

Поражала исключительная принципиальность Ленина, его упорство в отстаивании своей точки зрения. Когда некоторые делегаты к резолюции по аграрному вопросу вносили поправки, Владимир Ильич четыре раза брал слово и блестяще доказал их несостоятельность. Нельзя было не любоваться ленинской энергией, его удивительной работоспособностью. Лишь на последнем заседании, которое затянулось до глубокой ночи, Владимир Ильич говорил о положении во Втором Интернационале, произнес речь в защиту резолюции о текущем моменте, высказался против изменения этой резолюции, отвечал на вопросы, выступил с заключением.

В дни конференции мне довелось увидеть Владимира Ильича в нерабочей обстановке. Делегаты обедали в студенческой столовой. Каждому из нас выдавали по два талончика - на два блюда. У раздаточной всегда выстраивались две отдельные очереди - за первым и за вторым блюдами. Однажды, получив суп и быстро управившись с ним, я встал ко второму окошку, довольный тем, что сумел сэкономить несколько минут. И вдруг впереди себя человек за пятнадцать я увидел Владимира Ильича в его обычном костюме, с кепкой, засунутой в карман пиджака. Стоя в очереди, он на весу держал тарелку и ложкой черпал суп. Меня это ошеломило. Я увидел, как скромен Ильич и как дорожит буквально каждой минутой.

Как и многие другие делегаты, я мечтал подойти к Ленину в перерыве, поговорить с ним, но не решился отрывать у него время. А вот Марусев и Дмитриев все же побеседовали с Владимиром Ильичом. В один из перерывов они передали ему просьбу матросов побывать в Гельсингфорсе. Ленин поблагодарил за приглашение и сказал, что ему очень хотелось бы поехать к балтийцам, но беда в том, что из-за дел сейчас не может выбраться из Петрограда.