Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

Испокон веков пример старших — лучший из методов воспитания. Однако встречаются, к сожалению, и в армии молодые люди, которым рассказы о героях военных лет лишь тешат фантазию, а не ведут их за собой, не заставляют взглянуть пристально на самого себя, на свои сегодняшние дела.

Бывает, что иному парню не дается армейская служба. То ли недостаточна его общая подготовка, то ли физически он слаб, то ли не умеет он собраться, не приучен идти навстречу трудностям, наперекор им. С ним беседуют старшие начальники, с него строго взыскивают, из-за собственной нерадивости он теряет уважение товарищей по подразделению. Обещает такой исправиться, а сам думает: «Мне бы на фронт, на передовую — вы бы увидели, каков я есть!» И услужливое воображение уже рисует ему собственный подвиг. Он совершает его обязательно на глазах у всей роты, да что там роты — полка! Генерал прикрепляет орден к его гимнастерке, и все видят, как жестоко они ошибались в этом скромном, но геройском парне.

Такой вот мечтой-пустышкой порою тешит юноша свое самолюбие. А ведь воинский подвиг доступен только сильному телом и духом. Если сегодня, в мирных условиях, ты не можешь сделать из себя хорошего солдата, то как же завтра, в решительный час, ты заставишь себя переступить пределы обычных человеческих возможностей? А ведь именно за ними, за этими пределами, и начинается подвиг.

Позволю себе рассказать здесь об одном человеке, о его подвиге во время описанных выше боев. Тогда он был командиром минометного взвода в 69-й гвардейской стрелковой дивизии (эта дивизия одно время воевала в составе нашего корпуса). Звали юного лейтенанта Сергей Постевой.

204-й гвардейский стрелковый полк, в котором он служил, быстро продвигался. Из-за снежных заносов полковые минометы отстали от пехоты. Здесь, на дороге, и догнал, батарею возвращавшийся из госпиталя ее командир капитан М. Н. Закалин (он был ранен еще на Днепре). Офицер, временно его замещавший, хотел было тут же сдать батарею, но Закалин сказал:

— Потом! Вытаскивайте минометы, а мы с лейтенантом Постевым пройдем вперед, догоним пехоту и выберем огневые позиции.

Было раннее утро и такой туман, что в двух шагах ничего не видно. Они прошли километра четыре, пока не натолкнулись на стрелковую цепь. Стрелки окапывались перед деревней, перестреливаясь с гитлеровцами.

Закалин и Постевой пошли вдоль цепи, потом еще дальше, в поле. Увидели неглубокую лощину — подходящее место для огневой позиции. Наметили подъездные пути, благо снег не был глубоким.

Между тем туман поднялся, и вся деревня стала видна.

— Послушай, Сергей, — сказал вдруг капитан, — что-то я не вижу впереди наших пехотинцев. Может, здесь они уже вошли в деревню? Тогда нет смысла ставить в лощину минометы. Разведаем?

У них были только пистолеты да одна граната на двоих. Сергей невольно передернул плечами. Но он знал своего комбата. Если уж Закалин сказал, даже вот так, вроде невзначай, значит, точка! Сделает.

Перебежками они добрались до отдельно стоящего дома. Он был пуст. От него начинался крутой спуск к речушке. На той стороне густо лепились хаты.

— За мной! — приказал комбат.

Когда они перебегали речку по льду, по ним ударил пулемет. Вскочили в первую же хату. Ее хозяйка всплеснула руками:

— Миленькие, да куда же вы? Ведь фашисты — вон они, сей только час из хаты ушли…

Фашисты, про которых она говорила, действительно были рядом. Во дворе, что напротив, шесть или семь солдат грузили на бронетранспортер железные бочки.

— Атакуем, а? — подмигнул Сергею комбат.

— Стоит ли? — нерешительно спросил тот.

Да, ему было страшновато. Судя по всему, в деревне порядочно гитлеровцев. Вон и танковые моторы ревут. Ну что они вдвоем смогут?

Комбат посмотрел на него насмешливо. Он был из той породы людей, про которых говорят, что им сам черт не брат.

— Слушай, команду, лейтенант! — сказал он. — Подберемся поближе, бросай гранату, а я буду стрелять.

Так и сделали. Граната взорвалась, не причинив гитлеровцам вреда, но напугала их. Они попрыгали в кузов бронетранспортера и умчались по улице.

— Вот и горючку раздобыли, — сказал, отвинтив пробку у одной бочки, Закалин. — Бензин пригодится батарее. Ну, как говорится, поехали дальше.

Задами деревни они вышли к перекрестку дорог, залегли. Близ колхозного скотного двора стояли фашистские танки. По дороге трое солдат — двое впереди, третий, подталкивая сзади, везли покрытые брезентом сани.

Комбат вскинул пистолет.

— Товарищ капитан, ведь танки рядом!

— Видишь фашиста — убей! — жестко отрезал Закалин и нажал на спусковой крючок.

Солдат, который подталкивал санки, упал. Двое других побежали к танкам.

Танки открыли огонь. Они били из пушек и пулеметов по ближним дворам и хатам.

Во время перебежки Закалин и Постевой были замечены врагами. Когда капитан опять поднялся, снаряд рванул прямо у него под ногами.

Так погиб Михаил Николаевич Закалин — один из тех фронтовиков, что научили лейтенанта Постевого быть мужественным и дерзким.

Постевой пытался унести капитана, но тот был плотен и тяжел. Сергей спрятал его тело в солому, чтобы не надругались фашисты, и старой дорогой направился к своим. Он возьмет товарищей, они вернутся сюда и устроят достойную тризну в память комбата! Бешеная ненависть к врагу кипела в его груди.

Близ речки, которую они с Закалиным перебегали два часа назад, он встретил советских пехотинцев. Здесь уже расположился командный пункт батальона, правда, другого полка.

Постевой рассказал офицерам, как зайти в тыл гитлеровцам, обороняющим деревню, и что, оседлав перекресток, можно отрезать им пути отхода. И попросил людей и оружие.

Людей ему не дали. Прав или не прав был командир этого батальона, судить сейчас трудно. Его подразделение сильно поредело в ходе наступления, а поставленную командованием боевую задачу — наступать правее деревни требовалось выполнить в первую очередь.

Времени, чтобы добраться до своего полка, у лейтенанта Постевого уже не было — короткий зимний день перевалил за половину. И он решил идти в деревню один. Ему дали автомат и четыре противотанковые гранаты.

Когда лейтенант вернулся к перекрестку, там было пусто. Танки, что стояли на скотном дворе, тоже ушли. Но на переднем крае били пушки и пулеметы — значит, враг держался в деревне.

Сергей выбрал место засады. Единственная дорога, по которой гитлеровцы могли отойти в свой тыл, прямо от перекрестка спускалась в ложбину. Над ней-то, укрывшись за кучей прошлогодней картофельной ботвы, и залег лейтенант.