Хайнц Шаффер - U-977

Наконец наша проблема разрешилась — мы увидели танкер. Частица нашей собственной страны, партнер в нашей судьбе. Что за момент! Правда, мы еще опасались, что тяжелые морские волны нарушат наши планы. Невозможно стоять на палубе без опасения оказаться за бортом. Мы знали, что, если противник настигнет нас в такой критический момент, мы пропадем. Весь день ждали напрасно. С наступлением темноты мы могли только смутно угадывать положение другого корабля, но не осмеливались подойти ближе из-за боязни тарана. Наш темный объект выглядел так же, как всякий другой на море ночью, а эта ночь была черна, а волны вздымались высотой с гору.

Но вот наступил рассвет, ветер, казалось, стал тише, хотя волны еще захлестывали палубу. В ледяной мороз главный инженер и несколько машинистов в плавках и ремнях, которыми они были привязаны, поднялись на палубу, чтобы открыть топливные баки и пропустить шланг для подачи топлива. Времена-ми то одного, то другого смывало в море, и вытаскивать их стоило больших усилий. Не думаю, что им это казалось веселым развлечением.

Мы шли параллельно с танкером на расстоянии, может быть, 90 ярдов [~80 м]. Сначала из специального пистолета выпустили линь, за ним последовал шланг и буксирный конец. Мы почувствовали облегчение, когда жидкость потекла в баки. Мы приняли 20 тонн топлива, не говоря о хлебе, картошке, овощах и других продуктах, переданных нам в водонепроницаемых мешках. Вся процедура прошла успешно, хотя для нас это был первый опыт.

Подошла другая подлодка, тоже желавшая заправиться. Ограниченные определенным количеством масла, хотя и взяли все, что нужно, мы решили погрузиться вместе как по соображениям безопасности, так и для проверки маневренности под водой. Сначала погружался подводный танкер, за ним мы, за нами лодка, подошедшая позже. Все по-прежнему соединенные и линем, и шлангом, и канатом, оставленными на месте. Так мы шли три часа подряд на глубине 25 [~8 м] футов. Это было фантастическое представление: мы загружались дизельным маслом под водой впервые в истории. Держась в контакте через гидрофоны, мы сохраняли общий курс и скорость, пока наши баки не наполнились и мы не смогли всплыть. Поднявшись, мы приняли на борт лобстеры и другие деликатесы, так как уже по горло были сыты консервами. Теперь наша задача — уйти как можно дальше и как можно быстрее. Ни при каких обстоятельствах нельзя допустить, чтобы наш подводный танкер обнаружили. Его потеря стала бы серьезной неудачей в нашей подводной войне. Конечно, возможность продолжать поход совсем не обрадовала людей, мечтавших о доме после трехмесячного пребывания в море. Трудно примирить эффективную тактику с человеческими чувствами.

Глава 7

ГИБРАЛТАР БЫЛ АДОМ

Впереди появилось облако дыма, и мы на полной скорости пошли к нему. Внезапно оно исчезло, хотя звук винтов еще слышался в том же направлении. В течение по меньшей мере часа мы сохраняли курс, пока был слышен этот звук. Потом мы услышали его прямо с противоположного направления. Это было очень странно, потому что при хорошей видимости ни один корабль не мог бы пройти мимо нас так быстро. Наконец мы снова увидали «облако дыма» — кит выпускал струю. Забыть этот случай мы не позволяли вахтенным долгое время.

Спустился туман, и вместе с ним стал слышен шум винтов. Мы повернули на шум, но ничего не увидели. Поскольку слышимость под водой лучше, мы погрузились до 25 футов [~8 м]. Гидрофонист доложил:

— 80 оборотов. Что-то приближается. Теперь что-то еще. Думаю, дизельные двигатели. — Внезапно он закричал, сорвав наушники и закрыв руками уши. Мы все услышали взрыв, хотя и не так громко, как несчастный парень у гидрофона. Слушаем снова. — Слышен только дизель, становится тише, — говорит он. Это было неудачей, но так нас уже обманывали. Первым звуком был пароход, вторым — подлодка, третьим — взрыв торпеды. Нам такое уже попадалось во время похода, но мы не возражали. Все это ничего не значило по сравнению с приятной перспективой вернуться и снова вытянуть ноги на берегу.

Сен-Назер. В первый раз мы бросаем якорь в убежище для подлодок. Это был триумф техники: 12 бункеров, каждый достаточно широк, чтобы принять три подлодки. Они разделены переборками из железобетона в 3 фута [1 м] толщиной и могут закрываться огромными стальными щитами. Доки и стоянки для ремонта замечательно защищены, крыша более 20 футов [6 м] толщиной, так что ее не могла пробить не только ни одна бомба, но даже серия бомб. Поэтому работы здесь продолжались без перерыва при самом страшном воздушном налете. Задержек в размещении подлодок больше не было. Цифры впечатляли. Для работ потребовалось около полумиллиона тонн железобетона на сумму свыше 125 миллионов марок. Убежища строились по всему французскому побережью, особенно в Лорьяне.

Когда мы ехали в отпуск, командующий флотилией сел в поезде рядом со мной и рассказывал, как развивался подводный флот.

— В убежищах больше нет места, — сказал он. — Мы просто не знаем, где размещать лодки, когда они приходят. Их количество уже превысило возможности целой системы бункеров. Понимаете ли вы, что сейчас через день в море выходит новая подлодка, а недавно у нас было всего три сотни во всей Северной Атлантике. Только подумать!

Действительно, я знал, что в последние несколько месяцев выпуск подлодок увеличился намного более, чем за все время войны.

В Берлине я встретился с семьей и застал дома брата. Он служил в Норвегии, и ему всегда удавалось получить отпуск так, чтобы он совпадал с моим. Он был старше меня на шесть лет, родившись в Первую мировую войну. В те дни отец служил в армии, и мама ждала его. Теперь она выносила еще больше страданий из-за мучительно долгого ожидания новостей от сына, находившегося в море. Больше того, война, кажется, идет не слишком успешно, начались воздушные налеты. Хотя наша пропаганда была искусна в выборе выразительных аргументов, а общественный настрой удивительно высок, в определенных кругах появились попытки заглянуть себе в душу. Лично я не мог не размышлять с беспокойством об американском производстве, так как в 1938 году я видел заводы Форда, выпускавшие 5000 машин в день. Ключ к победе лежал в нашей способности прекратить поставки США другим странам. Но были ли мы готовы к этому? Мы, те, кто служил на флоте, не знали ответа. Да и откуда? Мы не имели представления ни о промышленном потенциале Германии, ни о том, насколько быстро можно выпустить подлодку. Но одну вещь мы действительно знали, сталкиваясь с ней постоянно. Мы не могли вести подводную войну так, как вели. Последние рапорты о потопленных грузах не позволяли нам закрывать глаза на тот факт, что наша работа с каждым днем становится все труднее, как и на правду о том, что наши потери ужасающе возрастают. Радар, особенно воздушный, стал козырной картой противника. Последний приказ адмирала Деница гласил: «Не позволяйте самолетам беспокоить вас. Просто сбивайте их». На самом деле люфтваффе оказалось так прижато в связи с боями на всех фронтах, что потеряло господство в Бискайском заливе, который мы пересекали каждый раз, выходя в море или возвращаясь домой. Районы, где еще два года назад мы едва ли видели вражеский самолет, теперь контролировались ими, а мы, боясь их, должны были погружаться каждые два часа.