Евгений Грицяк - Норильское восстание
Наверное, они хотят меня унизить в глазах других заключенных и вызвать у них какое-то подозрение ко мне, — подумал я про себя и не придал этому факту особого значения.
На этот этап было приготовлено семь таких групп. Каждую группу сопровождал к вагону отдельный конвой. Перейти из одной группы в другую никто не мог.
Мы разместились уже в своем вагоне, кто где, и начали гадать, куда нас вывозят. Конвоиры тем временем заполняли людьми другие вагоны. Нам не терпится побыстрей оставить Норильск.
Тут ко мне подходит один пожилой заключенный и говорит:
— Ты, старший, ты считал, сколько нас в вагоне?
— А с чего бы это я должен считать? — нахально отрезал я. — Я в помощники начальника конвоя не записывался. Пусть сами и считают, если им это нужно.
— Но, но! Ты не горячись, — продолжил старик, — а лучше подумай, чем это все может для тебя закончиться. Дело в том, что нас должно было быть тридцать четыре, а имеется тридцать три. Я слышал, что со всеми зачитали Дидуха, а почему же его с нами нет? Куда он мог деваться? Давай, подумаем! Все мы хорошо знаем, что он не убежал и никуда сам не мог отлучиться. Его могли отвести куда-то в другой вагон. А когда в тундре поезд остановится и конвой сделает проверку, то окажется, что у нас одного не хватает, а ты, старший вагона, об этом не доложил. Тебя тогда вытащат из вагона и расстреляют, либо так тебе всыплют, что ты даже до Дудинки живым не доедешь.
Так вон оно что! Норильск таки не хочет выпустить меня живым, а я наивно думал, что он только унизить меня хочет!
Я встал и пересчитал всех. Одного и вправду нет. Обращаюсь к конвоирам, чтобы позвали начальника конвоя. Начальник не идет. Я еще раз вызываю его — не идет. Только на четвертый раз он пришел и сердито спросил:
— Что случилось?
— У нас нет одного человека. Проверьте!
— Хорошо, — равнодушно бросил он и пошел прочь.
Я снова настойчиво зову его и требую сделать проверку. Дидуха вправду нет. Начальник в сердцах хлопнул дверью и вскоре привел к нам Дидуха, которого он же сам отделил от нас и затолкал было в другой вагон.
Опасность обошла меня.
В Дудинке мы просидели в вагонах еще полтора суток, снова размышляя о том, что нас ждет. Если нас запхнут в какую-то ветхую баржонку, наши шансы на жизнь будут мизерными.
8 сентября 1953 года, ровно через год с того времени, когда мы приехали сюда, нас разместили в трюмах пассажирского парохода «Мария Ульянова»
С сердца свалился тяжкий камень. Нас не перестреляли в Норильске, не потопят и Енисее. Мы будем жить!
Нас уже ждала Владимирская тюрьма…
Вместо послесловия
В 1978 году, то есть в 25-ю годовшину Норильского восстания, мой хороший знакомый, давний (тогда еще нелегальный) священник о. Зиновий Карась побудил меня написать воспоминания о том восстании. Я кратко описал течение тех событий под названием «Краткая запись воспоминаний» (для самого себя). Вскоре мне удалось передать рукопись на Запад, в чем мне очень помог широко известный деятель искусства и украинский политзаключенный Панас Залываха.
И вот в 1980 году мои воспоминания вышли из печати в издательстве «Смолоскып (Факел)» США.
Иваново-Франковские чекисты отреагировали на появление этой книги немедленно и весьма нервозно.
От меня потребовали:
1. Назвать канал передачи рукописи на Запад.
2. Отречься от своей работы и запретить ее распространение.
3. Сдать в КГБ копию рукописи.
Само собой разумеется, требования КГБ не были удовлетворены. Тогда мне пригрозили новым арестом и дали понять, что этот арест будет для меня уже последним.
В ответ на эту угрозу я написал открытое письмо Брежневу, которое также было опубликовано на Западе. Копию этого письма прилагаю к этому изданию.
И в этот раз те давние заключенные, что имели возможность прочесть мои воспоминания, были недовольны тем, что я привел там очень мало имен активных участников восстания. Это, должен признать, очень существенное замечание. Однако к тому времени я не мог поступить иначе, так как не хотел, чтобы на этих людей было обращено лишнее внимание со стороны КГБ.
Как это обычно делалось, поясню таким примером: после повторного ареста в январе 1959 года меня содержали несколько дней в Карагандинском изоляторе КГБ. Допрашивал меня «специалист по делам бандеровцев» капитан Шишигин, который среди прочего спросил:
— Вы в своем 4-м лаготделении были руководителем всего процесса. Так не могли бы вы нам сказать, кто там у вас подделывал ключи к тюремным дверям, чтобы с ними напасть на тюрьму и освободить из нее всех тех, кого там содержали?
— Меня удивляет, — отвечаю ему, — почему этот вопрос до сих пор Вас интересует? Во-первых, та тюрьма и даже та зона уже давно не существует. Если бы у кого-то и сохранились бы такие ключи, что с того? А во-вторых, если бы та тюрьма еще до сих пор существовала, а вы узнали о подготовке нападения на нее, то вы немедленно заменили замки, усилили охрану и никакого нападения на тюрьму не получилось бв. Я не понимаю, почему Вы до сих пор интересуетесь теми ключами?
— Мы интересуемся не ключами, — отвечает Шишигин, — а людьми! Нас интересует, кто на что способен!
Вот почему, дорогие друзья мои, я не мог объявить на страницах моих воспоминаний, кто из вас на что способен.
На сей день в памяти как моей, так и моих близких друзей сохранились такие имена:
Украинцев: Евген Горешко, Василь Николишин, Михайло Марушко, Кость Король, Степан Семенюк, Мелетий Семенюк, Роман Загоруйко, Данило Шумук, Мирослав Мелень, Игорь Петращук, Василь Друпак, Степан Венгрин, Степан Киндрацкий, Иван Гальчинский, Иван Кляченко-Божко, Павло-Кушта, Богдан Самотий, Степан Пополчак, Мыкола Малиновский, Тарас Супрунюк, Васыль Корбут, Мария Ныч, Мария Чорна, Стефания Коваль, Ганна Мазепа, Леся Зелинская, Лина Петращук, Уляна Стасюк.
Русских: Владимир Недоростков, Иван Стрыгин, Федор Смирнов, Петр Дикарев, Владимир Русинов, Павел Фильнев, Владимир Трофимов, Михаил Измайлов, Иван Касилов, Борис Шампаев.
Белорусов: Григор Климов, Семен Крот, Александр Шовейко, Виктор Ермолович, Лев Коваленко.
Литовцев: Иозас Лукшис, Ионас Леникас, Витас Петрушайтис, Иозас Козлаускас.
Латышей: Александр Валюмас, Лидия Дауге.
Эстонок: Атра Тофри.
Евреев: Семен Бомштейн, Григорий Санников, Ефим Гофман.
Чеченца: Ахмед Гуков.
Австрийца: Пауль Френкель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});