Иван Федюнинский - На Востоке

Трудная задача выпала на долю стрелковой роты коммуниста лейтенанта Ивана Шутова. Ей было поручено уничтожить огневую точку противника, прикрывавшую подходы к штабу японской части. Лейтенант внимательно изучил подступы к ней и принял решение: одним взводом атаковать с фронта, чтобы отвлечь внимание японцев, а два других пустить в обход.

По сигналу Шутова рота атаковала врага. Перед атакой лейтенант предупредил бойцов: В решительности действий — залог успеха. В бою воины старались как можно быстрее приблизиться к огневой точке противника и забросать ее гранатами. Но не получилось. Японцы вовремя обнаружили наступающих и открыли бешеный огонь. Взвод, действовавший в центре, залег. Замешкались и фланговые. Атака могла захлебнуться. Тогда коммунист Шутов встал во весь рост и, крикнув: За мной! — бросился первым вперед. Вдохновленные примером командира, бойцы дружно поднялись в атаку.

Не успел лейтенант Шутов сделать и несколько шагов, как его настигла вражеская пуля. Но и раненный, он не покинул поля боя и продолжал руководить ротой. Ударом с трех сторон взводы разгромили укрепления, уничтожив при этом 21 самурая.

Хочу подчеркнуть, что в майских боях многие командиры, да и красноармейцы, будучи ранены, продолжали сражаться с врагом, пока силы не оставляли их. Красноармеец И. Яковлев в бою 28 мая был ранен дважды, но остался в строю.

В эти горячие дни произошел случай, который до глубины души потряс и меня, и всех моих товарищей, 29 мая смертью героя погиб младший политрук Комаристый. На рассвете он отправился в разведку и неожиданно наткнулся на хорошо замаскированные на обратных скатах высоты окопы врага… Разведчики из группы прикрытия открыли огонь, но спасти попавших в беду товарищей не смогли. Младший политрук был зверски замучен врагами, которые пытались добиться от него данных о составе и группировке советских войск в районе Халхин-Гола. Молодой коммунист ничего не сказал своим мучителям и остался верен своей партии и Родине до последней минуты жизни. Когда наши бойцы пошли в атаку и отбросили японцев, они увидели изуродованное тело политрука Комаристого: на руках и на лбу у него были вырезаны звезды, повсюду зияли штыковые раны.

Друзья по оружию поклялись отомстить за смерть товарища и клятву свою сдержали в последующих боях.

В июне наши части вышли на высоты восточнее Халхин-Гола и заняли рубеж обороны, выставив боевое охранение вдоль государственной границы с Внутренней Монголией.

Казалось бы, инцидент исчерпан. Но не тут-то было. Японцы не прекращали провокаций. По-прежнему продолжались столкновения наземных войск, проходили воздушные бои. 22 июня 95 советских самолетов вступили в бой со 120 японскими самолетами. В результате был обит 31 японский самолет. 24 июня наши славные летчики сбили 25 неприятельских самолетов, потеряв лишь два своих[18]. 26 июня около 60 японских истребителей появились у озера Буир-Нур. В районе поселка Монголрыба завязался воздушный боя, в котором приняли участив 50 советских самолетов. Он снова окончился нашей победой. Японцы на этот раз потеряли 25 машин[19]. Уцелевшие самолеты врага, не выдержав схватки, покинули поле боя. Наши истребители преследовали их до Ганьчжура. Мы потеряли всего три самолета.

Воздушные бои не прекращались почти ни на один день. Советские летчики с каждым разом наносили все более сокрушительные удары по японской авиации. Столкновения пехоты в эти дни тоже не прекращались.

Картина вырисовывалась все более отчетливо — японцы не отказались от своей затей захватить территорию Монголии. Они просто накапливали силы, вели интенсивную подготовку к новой, более крупной операции. Чтобы сорвать их планы, нам необходимо было подтянуть в угрожаемый район нужное количество войск. Как я узнал позже, командование советско-монгольских войск сосредоточило в районе боевых действий 36-ю мотострелковую дивизию (без одного полка), 7, 8, 9-ю мотоброневые бригады, 11-ю танковую бригаду, тяжелый артдивизион, свыше 100 самолетов-истребителей и другие средства усиления, 8-ю монгольскую кавалерийскую дивизию.

В последних числах июня меня назначили командиром 24-го мотострелкового полка. Я уже писал, что полки нашей 36-й стрелковой дивизии получили новые наименования в связи с их моторизацией. 24-м мотострелковым стал тот самый 106-й Сахалинский полк, в который я прибыл в 1929 году и в составе которого принимал участие в боях на КВЖД, командуя 6-й ротой.

В 1921 году этот полк уже побывал в Монголии, здесь он громил банды барона Унгерна, а теперь снова встал на защиту народа братской страны.

Высокое назначение, а особенно перевод в родной полк я встретил с радостью. Ведь это часть с богатыми боевыми традициями, там было много старых товарищей по службе, с которыми я не терял связи и после перехода в 149-й. Поддерживать добрые отношения было нетрудно, ибо до передислокации в Монголию все полки нашей дивизии стояли в военных городках, удаленных друг от друга примерно на 10–12 километров.

Когда я прибыл в полк, он находился в резерве командующего группой и располагался в районе Тамсаг-Булака. Личный состав отдыхал и приводил себя в порядок после 700-километрового марша.

Большую часть командиров и политработников полка я знал и прежде, поэтому на знакомство с ними много времени не потребовалось. Тепло и сердечно встретили меня комиссар полка старший политрук Иван Васильевич Щелчков, заместитель командира полка майор Аким Семенович Беляков, начальник штаба капитан Василий Васильевич Полунин.

Известны были мне по прежней службе и командиры батальонов капитан Николай Васильевич Завьялов, старший лейтенант Василий Николаевич Кожухов, капитан Соловьев (имени и отчества его, к сожалению, не запомнил). Знал я и остальных командиров, вплоть до ротных.

То, что спустя много лет я встретил в полку очень много прежних сослуживцев, в наше время могло бы показаться удивительным. Ведь иной раз и за три — пять лет командные кадры в мотострелковом полку меняются более чем наполовину. Это вызвано быстрым ростом офицеров, отъездом их на учебу. Однако текучесть кадров имеет и отрицательную сторону. В те же годы мы служили на одном месте подолгу. Например, моя армейская судьба была связана с 36-й стрелковой дивизией около 15 лет, с 1924 по 1939 год. 15 лет в Забайкалье! А ведь условия жизни были там далеко не из легких, в особенности в Даурии, где я провел три с половиной года. На тяготы службы мы никогда не роптали, честно и добросовестно делали свое дело, заботясь о безопасности дальневосточных границ Страны Советов.

Самоотверженно выполняли мы свой долг и на земле братской Монголии, защищая ее суверенитет, мирный труд народа, строящего новую жизнь.