История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко
Как я потом понял, у Набиля Хаджа не было логического, требуемого для фабрикации дела, завершения. Когда я вышел с Набилем из номера, я в очередной раз спросил, когда можно осмотреть и забрать документы самолета Ан-12, за чем я собственно и прилетел в Либерию. По непонятным отговоркам и по его интонации я понял, что вопрос вызывает у него сильное раздражение.
«Охрана» отвезла меня обратно в Royal Hotel.
На следующий день, 14 мая 2010 года, мне позвонил Набиль, но разговор был не по делу. Вечером он неожиданно заявился ко мне в отель без предварительного звонка. Я спустился в ресторан. Он ждал меня за столиком на внешней небольшой террасе.
Набиль напомнил мне о состоявшемся накануне разговоре и даже, вроде, выговорил мне, почему я не соглашался с предлагаемыми Умехом условиями. В ответ я объяснил ему еще раз, что для организации и выполнения рейса из Южной Америки в Либерию необходимо: время для поиска самолета Ил-76, деньги для его покупки, деньги для открытия авиакомпании в Либерии или другой стране и для регистрации самолета, а также время для поиска и оформления экипажа, наличие средств на эксплуатационные и иные расходы для выполнения рейса.
При этом, отмечу, я никогда не занимался эксплуатацией Ил-76 – ни в качестве пилота, ни в качестве менеджера, и я не знал никаких деталей по эксплуатации ИЛ-76.
Я заявил Набилю, что, если тебе и властям Либерии нужен Ил-76, то для начала нужно обговорить, на каких условиях будет осуществляться сотрудничество с властями Либерии, составить и подписать договоры, после этого потребуется предоплата в минимум 4,5 млн долларов на организацию авиакомпании и приобретение самолета, а также минимум 2–3 месяца до перелета самолета в Либерию. Но на самом деле и, скорее всего, понадобится гораздо больше времени и больше денег, что и необходимо предусмотреть. Обещать или гарантировать что-либо в настоящий момент без проведения подготовительной работы по этому типу самолета я не могу. А также я напомнил ему, что сейчас у меня много своих проблем, связанных с моим самолетом Ан-12, находящимся в Конакри, и с самолетом в Либерии, которого я до сих пор не видел. Я сказал, что у меня есть подписанный договор на Ан-12 и я должен выполнять по нему условия, начиная с конца мая 2010 года.
Но Набиль не обращал на мои слова никакого внимания. Тогда я сказал, что не буду ничего делать, тратить свое время и деньги, пока не будет выполнено ранее сказанное по Ил-76 и не получена необходимая предоплата. В ответ на это он стал мне что-то невнятно объяснять, выдвигать непонятные мотивировки. Я напомнил, что это нужно, в первую очередь, ему, а не мне. Откровенно сказал, что мне абсолютно неинтересно встречаться с его людьми, будь то Умех или кто-либо другой. И еще: если ему нужен Ил-76 для правительства Либерии и для выполнения заказных рейсов правительства, то хорошо бы иметь реальный контракт и деньги на поиск и покупку самолета. Без предоплаты и конкретной поддержки ничего делать не буду. Он ничего на это не ответил. Потом ему позвонили на мобильный телефон, и он отошел на несколько минут в зал ресторана.
Вернувшись, он сказал, что по мне и по Ил-76 решения пока нет. Якобы Набилю было нужно предварительное согласие кого-то по Ил-76, и теперь он все проблемы будет решать самостоятельно и не будет меня тревожить. Попросил помочь ему в разговоре с Умехом и ни в коем случае не говорить ему о том, что самолета Ил-76 нет, нет и экипажа, а также умолчать об остальных проблемах, связанных с Ил-76 и организацией рейса.
Набиль сообщил, что на завтра он планирует организовать очередную встречу с Умехом и что я опять должен на ней присутствовать. И еще он настойчиво просил меня соглашаться на любые условия и суммы, предлагаемые Умехом. Все это меня несколько удивило, но он продолжал давать инструкции, как мне себя вести. Я ответил, что посмотрим, что будет завтра. А пока хотелось бы осмотреть Ан-12 и забрать документы. И снова Набиль изворачивался как мог и в итоге отказал мне в осмотре самолета.
15 мая 2010 года «охрана» привезла меня в тот же отель, что и 13 мая. Войдя в номер, я увидел помимо Набиля и Умеха какого-то незнакомого человека. Это был тот самый Сантьяго, о котором рассказывалось выше. Разговор между ними шел исключительно на испанском языке, которым я совершенно не владею. Потом, уже в США, я вспомнил и сопоставил, что при разговоре упоминали неизвестную мне колумбийскую организацию FARC, то есть Революционные вооруженные силы Колумбии.
До того дня я даже никогда и не слышал такой аббревиатуры – FARC. Эта организация считалась в США террористической, и упоминание о FARC в «правоохранительной» системе США обещало сплошные проблемы. Сантьяго говорил на испанском языке, что FARC обеспечивает полный контроль в Колумбийском международном аэропорту и на подступах к нему, хотя об этом его никто, кроме Набиля, не спрашивал. Только потом мне стало очевидно, что на меня намеренно хотели навесить еще одну статью, серьезную и противоправную законам США, которая трактовалась бы как поддержка террористической организации. Отмечу, что в разговоре я не участвовал и не понимал, о чем вообще шла речь.
Затем Набиль перевел разговор на обсуждение организации дипломатического рейса с моей помощью из Колумбии в Либерию. Я подтвердил сказанное ранее: что необходимо минимум 4,5 млн долларов и 3 млн долларов предоплаты для начала подготовки к организации рейса. Умех, как и на прошлой встрече, мои слова не воспринял всерьез. Оно и понятно, ведь у него и Марселя Асеведо Сармьенто все было практически готово к выполнению рейса в любой момент: собственные самолеты, экипажи и т. п. С названными мною суммами нигериец не был согласен. Он опять сказал, что это очень завышенные суммы. Набиль пытался постоянно держать в тонусе разговор между мной и Умехом, старался делать все, чтобы не закрыть эту тему.
Я же, забыв о договоренностях с Набилем, прекратил всякие дискуссии и заявил Умеху, что не желаю этим заниматься. Заявил дословно следующее: Not possible! Finished and closed! Как видите, мой словарный запас английского языка был и остается очень и очень маленьким. Но этими простыми словами я четко обозначил свою позицию. Набиль даже не попытался скрыть своего недовольства. И что интересно, на предоставленной DEA и прокуратурой записи этот отрезок был очень сильно «затерт», да так, что я
