Марина Раскова - Записки штурмана

Я собралась ехать в Севастополь. Сдала тщательно упакованную радиостанцию в багаж, а с собой в вагон взяла несколько ящиков с приборами.

Вера Ломако уже ожидала меня в Севастополе. Полина еще была на заводе. Каждый день мы с Верой приезжали на морской аэродром. Она училась летать на морской машине. Потом на катере возвращались в город, в гостиницу. Вечера проходили за занятиями. Вера продолжала изучать материальную часть, я садилась за карты. Ложилась спать пораньше, чтобы утром отправиться на аэродром.

Полина задерживалась. Это начинало нас беспокоить. Неужели что-нибудь серьезное случилось с машиной на заводе?

Однажды вечером в выходной день мы с Верой гуляли по севастопольским улицам. Было уже не очень холодно, и мы шли в летних кожанках. Вдруг видим: навстречу идет человек в тяжелом кожаном пальто на меху, в руках — рыба. Мы удивились, что он так тепло одет, и даже пожалели его. Смотрим, да ведь это наша Полина. Она широко улыбается, помахивая своей рыбой.

— Откуда такая огромная рыбища, Полина, зачем она тебе?

— В Азовском море поймала, — хвасталась Полина. — Привезла сестре… Пусть изжарит.

Наутро мы отправились на свой гидроаэродром. Казалось бы, что еще нужно? Машина снаряжена, люди на ней летали — садись и лети по своему маршруту. Но не тут-то было. Морская гидроавиация имеет свои законы. Сухопутному летчику не так-то легко сразу сесть и полететь на гидросамолете. Даже отрыв от воды ничего общего не имеет с отрывом от земли. Здесь много своих, неизвестных сухопутному летчику хлопот и много дел, которых не знает летчик, взлетающий с земли.

От штурмана требовалось умение буксировать самолет за катером, умение «ловиться на кошку», травить конец, подходить к спуску, знать морские сигналы для переговоров флагами с центральным пунктом управления. Вещи, как будто, несложные. Но для того, чтобы научиться все это делать и делать так, как требовал наш строгий командир Полина, нужна была большая тренировка. Я старалась изо всех сил. Наконец, обычно скупая на похвалы, Полина сказала:

— Да ты у нас, Маринка, теперь настоящий моряк!

Полина вылетела в самостоятельный полет. Потом то же самое сделала Вера Ломако. Я летала с каждой из них по очереди. Полина летала очень хорошо. Машина под ее управлением свободно и плавно отрывалась от воды и так же мягко и неслышно садилась на воду. Собиравшиеся на берегу командиры хвалили взлеты и посадки Полины. А для летчика правильно взлететь и правильно посадить машину — это больше половины дела. Командиры говорили про Полину:

— Ну, она совсем «оморячилась». Может летать над морем.

Единственно, чего Полина не умела, это — плавать. Она тщательно скрывала от нас этот невинный недостаток, очевидно, опасаясь насмешек. Правда, трунили мы друг над дружкой весьма безобидно и трогательно. Особенно изощрялись в карикатурах. На досуге рисовали себя самих в морских «клешах», за разными морскими занятиями. Жили мы втроем в гостинице, в одной комнате. Поставили в ряд три кровати и перед тем, как заснуть после трудового дня, долго оглашали стены гостиницы своим смехом. Смеялись много и по каждому поводу.

Одним словом, Полина не умела плавать. Мы это узнали, когда в Севастополе стало достаточно жарко и нам с Верой захотелось искупаться. Мы получили у наблюдавшего за нами врача разрешение и полезли в воду. Полина стоит на берегу, смотрит на нас, а в воду не идет. Мы спрашиваем ее — почему?

— Я только что вымыла голову, не хочу снова мочить волосы в соленой воде.

Что же, не хочет человек купаться, ну и не надо. В следующий раз повторяется то же самое. Мы стали поддразнивать Полину, срамить:

— Ты признайся, что боишься воды. Или, может быть, плавать не умеешь? Так мы тебя обучим!

Долго еще упорствовала Полина, прежде чем призналась. Да, она не умеет плавать. Да, боится. Что же тут смешного? Мы видим — она обижается, и перестали приставать. Но Полина не вытерпела и через несколько дней сама предложила:

— Пойдем на мелкое место, я буду плавать.

Поплыла, а сама все время ногой пробует дно. И как только почувствует, что дна нет, сейчас же, запыхавшись, плывет обратно. Тогда мы ей говорим:

— Летать на высоту не боишься, а плавать не умеешь. Какая же ты морячка? А еще командир летающей лодки!

Шутили мы не зря. Полину надо было заставить научиться плавать. Весь экипаж должен быть готов ко всяким неожиданностям. Наконец, Полина сдалась.

— Хорошо, — говорит она мне, — я поплыву, только ты будешь плыть рядом. Будешь плыть и приговаривать: «спокойно», «спокойно».

Мы поплыли вдвоем. Уже давно не прощупывается ногой дно, а моя Полина все плывет да плывет. Только чересчур резко двигает руками и ногами, будто боится утонуть. Я по уговору повторяю: «спокойно», «спокойно». Она плывет дальше. Так доплыли мы до бочки, метров сто от берега. Полина подержалась за бочку, в глазах ее сияло счастье.

— Ну что, не страшно? — спрашиваю.

— Погоди, доплывем до берега, тогда скажу, страшно или нет.

Деловито, как бы совершая какое-то очень ответственное дело, Полина поплыла обратно. Мы рассказали Вере Ломако, что Полина оморячилась окончательно — даже плавать научилась.

— Не поверю, — говорит Вера. — Вот когда она поплывет так же далеко, как Маринка, — вот тогда я скажу: действительно оморячилась.

Полина заскучала. Я снова пристала к ней:

— Ну, поддержи честь командира! Что тебе стоит? Разве ты устаешь в воде?

— Не устаю, а боюсь, — чистосердечно призналась Полина.

— Тогда поплывем еще раз.

Поплыли. Я не спускаю с нее глаз. Постепенно ее движения становятся ровнее, она уже не дергается, как в первом заплыве. Иной раз обернется и оскалит зубы: «ну что, плыву?» Я приговариваю: «спокойно», «спокойно», и так это хорошо на нее действует, что без всякого труда она доплывает до бочки. Тогда я кричу ей:

— За бочку не держись, поплывем обратно!

Полина недовольно и ворчливо отфыркивается, но молчит.

— У, трусиха! — кричу я. А сама поворачиваю обратно.

Полина делает над собой усилие и доплывает со мной до берега.

— Ну теперь отдохни, и поплывем с тобой до дальней крестовины. Проплывешь такое же расстояние, какое мы сделали с тобой сейчас?

— Боюсь, — снова говорит Полина.

— Как тебе не стыдно, ведь расстояние такое же.

— Там глубже.

— Ну, попробуй разочек…

— А ты будешь приговаривать «спокойно»?

— Буду.

— Ладно, поплывем.

Поплыли. Дошли до бочки, я ее спрашиваю:

— Устала?

— Нет.

— Ну, тогда плыви дальше.

Так мы дошли до дальней крестовины, отдохнули, и отсюда без остановки Полина плыла до самого берега. Вышла довольная, отряхнулась, вздохнула, как после тяжелого труда, и говорит: