Иван Чистяков - Сибирской дальней стороной. Дневник охранника БАМа, 1935-1936

Камушкин тоже за увольнение, Камушкин против нач. о. Камушкин не прочь сменить его. Его старые ухватки, его партизанский дух. А я готов сменить шинель на пальто. Пугает Камушкин, что по увольнении из БАМа не возьмут нигде работать, туфта, но надо учесть и это. Москвич нач. боепитания Лавров. Тяжело ему, я чувствую, но привыкнет.

Вынул наган, подставил к горлу. Так просто можно нажать крючок и… А дальше я не буду чувствовать ничего. Как просто можно все это сделать. Так просто, как будто шутя. И ничего страшного, ничего сверхъестественного нет. Как будто съел ложку супу. Не знаю, что меня удержало нажать. Все так реально, все естественно. И не дрожит рука. Эх, жизнь. Бывают такие минуты, что и внутренний голос молчит. Голос дежурного по штабу:

— Дайте 42 ф-гу!

— Кто у телефона?

— Портной!

— А сапожника нет?

— Нет!

— Жаль!..

Так вот, мне нужно дежурного по ф-ге а не портного.

И некому руку пожать.

Драпанули два с 11. 59 и 7/8–10 лет. Шуму большой воз и маленькая тележка. А дела по существу ничего, никакого. Ну, расставили силы, назначили участки и район, а выполнить нельзя, нет стрелков. Вызывает зам нач. 3-й части, гонка, соображения. Я же думаю: надо делом заниматься и конкретно, а не разговорами. У нас не было ни одного методсовещания, нет руководства. Нет знаний, сведений об общей работе с о/группой. У человека глупая физиономия, и еще глупей делается, когда он старается сделать ее умной и дать кажущийся умный приказ. Прервали все совещанием, которое началось по обыкновению так. Начальство 3-й части ночь сидело, утром решило выспаться, а нас подняло. Совещание началось в 12 ч. Голова налита свинцом, трудно запоминать, соображать и записывать.

11/IV

Политико-моральное состояние ни к черту у всех. Поэтому нежелание работать, отсюда побеги. Отсюда, когда положение угрожающе, — апрель за 10 дней — 28 побегов, начинают крутить, пугать Ревтрибом. Громят нас. Помполит вставляет:

— По вопросу побега с 11 надо было поднять тревогу, выйти всем.

Я хотел бы знать, а кто же будет охранять большую часть, кто сменит посты, кто будет конвоировать? Те же стрелки. Ну да, стрелок, собака, выходит так. Поэтому он и служит по-собачьи, день прошел, ну и черт с ним. Все громко кричат: вам доверили!! А обеспечили нас хотя минимумом? Вы, чекисты, коммунисты и т. д. Нет, спасибо за добрые слова, но такой, даже денежной милости на Д. В. К. не надо. И выходит политико-мор. состояние укрепляют подкручиванием, не зная сути и пользы от этого. Помполиту придут в кабинет, примеряют воротничок чинно с уважением, а нам даже иногда сшить нельзя. Разговоры о побегах, разговоры о нежелании, неумении работать ВОХР, а опергруппа задержала? Нет! Так значит и опергруппа не работает.

Дешево расценивают жизнь стрелка, и вот почему. В армии убей бойца — там траур, командование не знает, что сделать, как отвечать. А у нас. Стрелок ежесекундно подвергается опасности, рискует, и побег не допустил, и не убей, да оглядывайся, как бы не прирезали, оружие не отобрали. Ценить и учитывать этого не хотят. Надо стальные нервы. Везет ф-га шпалы жечь. Охрана за шпалы отвечает. Охрана отбирает, произведя выстрел над головой, от которого падает в обморок нач-ца ф-ги. Виновата охрана, потревожившая курву. Вот заколдованный круг. Хорошо все это обсуждать, сидя в кабинете и по-кабинетному думать. Попробуй угадать мысли 3-й части. Помполит острит:

— Устали от работы комвзводов, от занятий, ну и не ведут разъяснений.

Приятные шуточки. Командиры и стрелки — не люди, не должны уставать.

Зажимают совсем охрану. То, что мы должны делать в порядке общественной работы, теперь чуть ли не приказывают. А где воспитатели К. В. Ч. И тут охрана не помогает. Не помогает опергруппе. А опергруппа помогает охране? Бегут з/к от плохих бытовых условий. О них говорят. Интересно было бы, если я убежал бы от бытовых условий.

Сам кривой черт не разберет. Одни говорят — снимите конвой с 59-й, и они будут работать. Другие орут: что вы делаете! Бандитов без конвоя выпускаете.

А все же по делу Бачевского остался виноват Голодняк. Нач. 3-й части упоминает мое воспитание, а Бачевский — сильную политподготовку. Голова в лобной впадине болит. Разложился 1-й отряд; разложился 10-й и намекают на Гридина, что он Чапаев-партизан. В такой обстановке все разложатся. А я? Я тоже. Никому же не хочется служить в БАМе.

12/IV

Погода цимис. Безветренно и парит, жарко даже в шинели. В Москве сегодня выходной, и на стадионе, если там такая же погода, оживление, смех, радость. А у меня пьяный повар испортил завтрак, оставив всех не евши. Ну, сам съел пять суток и квартал зачетов.

Быстро делают в БАМе начальство. Был помполит отряда Циганков без партдокументов, теперь отдельком. Помполит 1-го дивизиона наоборот из ком. отделом в помполиты. Первая весна не в Москве, за исключением Кр. Арм. Освобождаются пачками, к 15/ IV должны уехать 500 человек. Нас когда освободят?

13 [апреля]

Оголили взвод до того, что помкомвзвод дежурит ночь. Переводят, перебрасывают з/к, а нам конвоируй. Нач. отделения звонит: дай конвой, 3-я часть: дай конвой, дивизион: дай конвой и т. д. Хоть роди, а дай.

Родит жена политрука Лыкова, просит лошадь для перевозки в больницу. Надо быстрей, а у нас не знают, можно послать или нет, как взглянет начальство. Человек хоть умирай, нужно сохранить устав и все инстанции.

Влетает в штаб отр. уборщица с кухни и раскричалась:

— Что такое, охр. матом ругается, что за работа, что мы не люди? — и пошла, и пошла, в пылу сама запустила.

Обижаются, стервы. Нам же, когда они лаются, приходится терпеть. Да еще вздрючку получишь на случай нетактичного обращения.

14 [апреля]

Что ни день, то чудачество. Но такое, за что надо греть. Нач. отряда проявляет свою власть. В первой половине дня не выходил на работу, спал. Во второй сидит до 12, не уходит, сидят писаря. Час не уходит, в 2 часа вышел из кабинета да говорит адъютанту:

— Кто работает не за страх, может уходить!

Тайсумов плохо разбирается в русских пословицах, переспрашивает:

— Что сказал нач-к?

— Сказал, надо работать за совесть, а не за страх.

С перепугу парень кричит:

— Я за страх! За страх!

Поднажал на помпохоза с комнатой, завертелся юлой. Я да я, да мы, да сделаем, вы сами видите, какая работа. Работа же такая, что нач. отр. карточки семьи не готовы, то полки адъютанту, то нач. отр. квартиру побелить.

Пробуждается природа. Несутся гуси к северу. Грачи на нивах, жаворонки. Паук бежит, бежит, торопится. Зу-у-у-уммм — от мухи шум. В шинели жарко. А над горизонтом марево. Не помню больше ничего.