Капица. Воспоминания и письма - Анна Алексеевна Капица
Эйнштейн – существо очень симпатичное, у него страшно веселые глаза, зато Madame Curie ужасно свирепая, страшно сухой принципиальный вид. Я думаю, она не самая симпатичная старуха на всем свете. Остальные физики все очень милые, некоторые невыносимо смешные. Все были очень довольны, но рады, когда кончилась неделя, слишком много наговорили.
Я была в Брюгге, очень славный городишко, совсем как на старых пейзажах, и картины очень хороши.
Сережа говорит по-русски совсем хорошо, но ужасно смешно, некоторые слова определенно с английским акцентом, получается забавно. <…> Мы, кажется, решили заводить еще одну зверушку, которая родится в конце июня. Не могу ручаться за девочку, но постараюсь! Проводили сегодня маму в Париж. <…> Мы заняты сейчас посадкой и планировкой сада, вырастет он, конечно, через 25–50 лет, но все-таки надо посадить…»
В 1966 году, снова оказавшись после большого перерыва в Англии около своего дома, Анна Алексеевна напишет: «Жизнь человека – такой короткий срок. Больше всего меня поразили деревья, которые мы сажали у нашего дома. Вот они уже старые, а мы?..» (из письма В. М. Ходасевич).
Елизавета Дмитриевна – Анне Алексеевне
«14 февраля 1931 г., Париж
… Сегодня минуло три года дорогому нашему Сереженьке, поцелуй его крепко от бабы. Напиши, как прошел этот знаменательный день. <…> Пополнела ли ты, то есть заметно ли твое положение?..»
«25 февраля 1931 г., Париж
… Очень мне жаль, что Хирьякова такая нетерпимая и сама себе делает больно. (Анна Алексеевна рассказывала, что Хирьяковы, их ближайшие друзья-эмигранты, так и не смогли принять тот факт, что она стала советской гражданкой. – Е. К.). Ведь она так любила тебя, да еще вдобавок ты крестная мать…»
«1 июля 1931 г., Париж
…Напиши, как ты себя чувствуешь, и точно напиши мне, когда ожидаешь. Это для меня очень важно знать, я буду молиться о тебе. <…> Я могу приехать к вам, когда это будет удобнее, когда у вас не будет гостей…»
«6 июля 1931 г., Париж
…Письма наши разошлись. Мы получили твое с описанием вашего званого обеда. Разве тебе не трудно было хлопотать и всех принимать?..»
Анна Алексеевна писала Ольге Иеронимовне 25 июня 1931 года:
«Скоро приедут масса посетителей, делегаты из России на Educational congress, наверное, завернут в Кембридж. Френкель по дороге в Ленинград приезжает в начале июля! Только все они в очень неудобное для меня время приезжают…»
«9 июля 1931 г., Париж
Дорогие мои Петя и Анечка, поздравляю вас с новым малюткой сыном, товарищем Сереженьке…»
«12 июля 1931 г., Париж
Дорогая, милая моя Анюточка, как я обрадовалась твоему письму и как счастлива, что малютку вы назвали Андреем, это такое хорошее имя. Теперь я усиленно молюсь, чтобы твое сердце смягчилось и чтобы маленького Андрея окрестили. Не сердись на меня за эти строчки, но ведь крещение для меня Таинство, и я так люблю вас и малютку, что для меня отдаление от вас так тяжело. Но я терпеливо жду и надеюсь и надежду эту не потеряю. <…> Когда я получила телеграмму, то обрадовалась, но и грустно мне стало, что я не с вами, и грустно все это время…»
«18 июля 1931 г., Париж
…Сейчас получила твое письмо. Очень довольна им, ты все так хорошо и подробно описала. Конечно, я очень хочу видеть маленького Андрея и приеду, как ты говоришь, в первых числах августа. Как хорошо, что Сереженька любит братца своего, он и потом будет верно ему покровительствовать. <…> Ты устроила роды потихоньку, и Петя не проснулся, но меня бы ты так не провела…»
«20 ноября 1931 г., Париж
…Я всегда представляю себе Сереженьку и маленького Андрюшу с его толстыми щечками и очень их люблю и понимаю теперь, отчего бабушки так любят внуков…»
«4 марта 1932 г., Париж
…Очень рада, что ты занимаешься с Сережей русской грамотой, ему полезно сидеть смирно и немного сосредоточиться, хоть 10 минут. <…> Как хорошо, что Петя вовремя купил рядом землю и вам не помешает новый дом. Рада за Петины успехи по жидкому водороду и вообще. Виктор (Анри. – Е. К.) хочет приехать к нему и посоветоваться насчет устройства лаборатории жидкого водорода, он у себя в Льеже хочет устроить. <…> Твоя перестановка мебели мне не вполне ясна. Нарисуй, как все стоит…»
«4 апреля 1932 г., Париж
Дорогая Анюточка, 26 марта / 8 апреля день твоего рождения и именин. Хоть ты и считаешь по новому стилю, но по старому – Благовещение Пресвятой Богородицы 25 марта, а ты родилась на следующий день, вот отчего я и праздную день твоего рождения после праздника Благовещения. (Анна Алексеевна всю жизнь справляли свой день рождения 26 марта по новому стилю, сохранив дату, соответствующую старому стилю. – Е. К.). <…> Кризис во Франции еще продолжается, и много русских без работы, а фунт повысился. Как вы думаете, поднимется ли еще?..»
«9 мая 1932 г., Париж
…Получила твое письмо и наброски с Андрюши, очень мы обе были рады. Наброски очень понравились, особенно где он стоит в профиль, такой милашка. Но сейчас мы находимся в таком волнении от этого ужасного события: убийства русским французского президента[43]. Это дикое убийство мог совершить только сумасшедший. Но сумасшедший он или нет, он все же русский эмигрант, и это падает на всех нас, живущих во Франции и пользующихся такой широкой свободой здесь. За добро отплатил так ужасно. Всякий террористический акт вызывает во мне протест и угнетает, с какой бы стороны он ни шел, а такой лег на нас тяжелым гнетом. Как подумаю о русских, которые работают на заводах, об учащихся во французских школах, как им тяжело. Не думаю, что это только я чувствую так, нет, все одинаково так чувствуют. Конечно, это впечатление со временем сгладится, но пока очень тяжело. Ты, конечно, читаешь все подробности об этом событии и всякие предположения, но будем ждать судебного следствия, что оно откроет.
